Нежеланный ребенок майора
Шрифт:
***
Дни проходят незаметно. Алиса ни на минуту из башки не выходит. Да что там башка?! В крови моей она бурлит. Засела в мозги, ведьма мелкая. Звиздец, млять, полный!
Сопливым мальчишкой себя чувствую. Не могу до нее дотронуться. Точнее… не хочу. Не так быстро. Разобраться нужно. Что она сказала своему брату? Как те сообщения были посланы с ее телефона Воронову? Ну как так, а? Как?
Но разговаривать не хочу, нет. Потому что снова орать начну. Не смогу себя контролировать. Пусть всё останется так, как есть. Спокойно.
Но странная Алиса в последние
Возвращаюсь домой рано. Уверен, Лисичка приготовила еду и ждет меня, даже если я откажусь есть. Упертая. Упрямая.
Принимаю душ, эту бороду на хрен сбриваю. Да и волосы в порядок привожу.
За несколько недель, которые я провел без Алисы, моя квартира превратилась в курятник. Не было желания даже нормально одеться, бриться, волосы расчесать, что уж там говорить об уборке. Хоть я привык быть аккуратным. Спать было невыносимо в той постели, где мы с Лисичкой занимались любовью до самого утра. Просто задыхался, ощущая ее запах. Мне ее не хватало. И сейчас не хватает, но… Так нужно.
— Я голодный, Алис, — сажусь на стул, не отрывая взгляда от девчонки.
Ее брови ползут вверх от удивления. Потому что я всегда отказывался есть, когда она предлагала, хоть и прекрасно понимал, что она обижается, но молчит.
— Конечно. Минуточку…
И без лишних вопросов через пару минут Алиса ставит передо мной тарелку с едой. Салат, хлеб, сок и всё остальное, что я люблю. Чертовка знает всё обо мне.
— Ты тоже сядь. Я не буду есть в одиночестве.
Она поджимает губы и глубоко вздыхает. Вот чувствую — скажет что-то резкое, но верное.
— Я не голодная, Тимофей, — еле сдерживает себя, — думаю, ты и без меня справишься.
— Сядь, Алиса, я сказал, — говорю твердо.
Смотрю в зеленые глаза. Они горят огнем. Упрямая. Всегда делала то, что я просил, а сейчас нет, она точно не будет слушаться.
— Тимофей, — шипит сквозь стиснутые зубы и, опираясь обеими руками на стол, наклоняется ко мне, — я каждый день завтракаю, обедаю и ужинаю в одиночестве, хоть и жду твоего прихода домой. Ты закрываешься у себя в комнате или в гостиной, за компьютером сидишь до утра. Меня не замечаешь. Откровенно говоря, я для тебя — пустое место. И мне приходится садиться за этот гребаный стол одной. И, как видишь, я жива и здорова. И ты поешь один. Ничего с тобой не случится. Зато поймешь, что чувствую я каждый. Проклятый. День.
Мне сейчас рассмеяться хочется, потому что она такая… привлекательная. Но в то же время — уж слишком больно бьет словами, хоть я понимаю, что она абсолютно права.
— Алиса! — рывком встаю с места, обхожу стол. Схватив ее за локоть, притягиваю к себе, впечатываю в свою грудь. Наигрались! Достаточно! — Где научилась так кусаться, а?
Глаза ее блестят. Дышит часто и трясется. Сглатывает, кусает нижнюю губу, а у меня крыша съезжает окончательно. Она молчит и просто смотрит в глаза. Не
Нужно держать себя в руках. Нужно держаться от нее как можно дальше, но хрен мне! Не получается, черт подери! Чуть наклоняюсь, тянусь к ее губам, целую. Но не успеваю углубить поцелуй, как она отстраняется:
— Не надо, — мотает головой. — Не хочу.
— Чего не хочешь, Алиса? — хриплю ей прямо в губы. — Хочешь же…
Звонит ее телефон. Лисичка резко отстраняется и идет за мобильником. Но я раньше замечаю его на столе и забираю. Если звонок от Веры, то она подождет. У нас есть дела поважнее. Но я просто охреневаю от увиденного: «Дима И.». Какого, млять, черта?
— Я не понял… Это кто такой? Ты из-за него мне зубы показывать начала, что ли?!
Глава 18
Алиса
Эти глаза… Они горят яростью. Медовый цвет потемнел, превратился почти в черный.
Майор сжимает мой телефон так, что он вот-вот треснет в его руке.
— Я не понял. Это кто такой? Ты из-за него мне зубы показывать начала, что ли?
— Отдай, Тимофей, — делаю шаг к нему, но он даже не реагирует. — Чушь несешь.
До того, как Тима привел меня в этот дом, до того, как я стала зависимой от этого мужчины, которого считала самым нежным, ласковым и заботливым, для меня были привычны наезды неадекватных мужиков — дружков моего брата. Но сейчас это было обидно, тем более со стороны любимого человека. Словами не передать как обидно.
— Чушь? — вопросительно выгибает бровь. — Тебе около месяца почти никто не звонил. У тебя нет подруг. Нет друзей. А тут… Пару недель без меня, и завела себе «Диму»? А потом говоришь, что я чушь несу?! Какого хрена, Алиса?!
Я начинаю дрожать от злости. Тимофей даже не соизволил спросить меня о той ситуации, из-за которой мы стали так далеки друг от друга. Из-за которой мы стали чужими людьми. Приходит домой, принимает душ и закрывается в своей комнате. Или же в гостиной спит со своим компьютером. Он даже не стал протестовать и вообще что-либо говорить, заметив, как я взяла некоторые свои шмотки в нашей спальне и молча ушла в комнату Маши. Столько дней! Столько, черт побери, дней ему было плевать на меня! Я сидела одна и глотала слезы. Голодная, между прочим! Потому что не могла в одиночестве есть то, что купил он! Это стремно! Теперь это невыносимо!
— Сбавь тон, Тимофей. И не ори на меня. Я не обязана отчитываться перед тобой! — говорю, сжимая руки в кулаки и впиваясь ногтями в ладони до невыносимой боли.
— Не обязана — что? Что ты сказала, Алиса?!
— Я. Не. Обязана. Отчитываться! — повторяю по слогам. Я вся дрожу, трясусь от страха, потому что крыша майора съезжает прямо на глазах. — Перестань грубить и отдай телефон.
Он смеется. Хохочет, запрокинув голову. Я понимаю, что руку в пасть дикого зверя засовываю, но, черт бы его побрал! Пусть орет и пусть ревнует! Потому что нужно учиться разговаривать, спрашивать нормально. По-человечески! А не бросаться обвинениями, не выслушав ни слова.