Неженка
Шрифт:
— Нет, спасибо. — Голос эхом отозвался в ее ушах, такой холодный и надменный.
Он остановился так неожиданно, что парень, шедший сзади, уткнулся ему в спину.
— Думаешь, я не могу себе позволить это купить? — насмешливо спросил он вполголоса. — Думаешь, у меня не хватит денег на этот паршивый трехдолларовый цветок? — Он извлек потертый коричневый бумажник, изогнувшийся по форме бедра, и шлепнул пятидолларовую бумажку на стол. — Беру один, — сказал он миссис Гуд, консультанту из «Пеп-Клаба». — Сдачи не надо. — Он протянул хризантему Холли Грейс. Два
Что-то сработало у нее внутри. Она оттолкнула цветок и сердитым шепотом ответила на его выпад:
— Приколи его сам! Ты ведь для этого купил его, не так ли?
Поэтому можешь начинать лапать, не дожидаясь танцев!
Холли Грейс замолчала, испугавшись собственного взрыва, и сжала свою руку с такой силой, что ногти вонзились в ладонь.
Она стала молча молиться, чтобы Далли понял ее чувства и улыбнулся своей мягкой улыбкой, одной из тех, которые посылал другим девчонкам. Холли хотела, чтобы он сказал, что пригласил ее совсем не ради секса, что она нравится ему так же, как и он ей, что не винит ее в проделках Билли Т.
— Не возьму я от тебя это дерьмо!
Он сердито отбросил цветок, повернулся спиной к стадиону и зашагал по улице прочь.
Холли Грейс смотрела на цветок и ленточки, валявшиеся в пыли. Когда она присела, чтобы поднять его, мимо промелькнула Джоани Брэдлоу в своем светло-коричневом джемпере и темно-коричневых туфельках без каблуков от Капеццио. Джоани буквально кидалась на Далли весь первый месяц занятий в школе. Холли Грейс довелось однажды услышать, как та посмеивалась над ним в туалете:
— Знаю, что он водится с плохой компанией, но, ей-богу, он такой красавчик! Я на испанском уронила карандаш, а он поднял его, так я, ей-богу, подумала, что помру на месте!
Страдание свернулось внутри ее в плотный комок, пока она стояла так в одиночестве, с грязным цветком в руке, теснимая толпой назад, к стадиону. Кое-кто из одноклассников окликал ее, Холли Грейс отвечала ослепительной улыбкой и бодро махала рукой, словно она просто ждала здесь своего парня, который отлучился только на минутку, чтобы заскочить в туалет, и вот-вот вернется. Ее старая плисовая юбка свисала с бедер, словно занавес, и даже сознание, что она самая красивая в старшем классе, не могло улучшить ее настроения. Что проку в красоте, если у тебя нет хороших шмоток и все в городе знают, что вчера твоя мамочка просидела большую часть дня на деревянной скамье в окружной конторе социального обеспечения?
Холли Грейс понимала, что больше не в силах продолжать стоять здесь с этой глупой улыбкой на лице, но в одиночестве пойти на трибуны в этот традиционный вечер встречи она тоже не могла. О возвращении в меблированные комнаты Агнес Клейтон, пока все не рассядутся, тоже не могло быть и речи. Дождавшись момента, когда никто не смотрел в ее сторону, она прошмыгнула вдоль стены здания, а потом ринулась внутрь через дверь рядом с механической мастерской.
Спортивный зал был пуст. Свет от забранных сеткой ламп, висевших под потолком, отбрасывал полосатые тени, проходя через навес из коричневых и белых транспарантов, сделанных из креповой бумаги и мягко свисавших с перекладин в ожидании начала танцев. Холли Грейс прошла внутрь. Несмотря на развешанные украшения, в зале остался запах десятков уроков физкультуры и соревнований по баскетболу, пыли и старых тапочек. Ей нравились уроки физкультуры. Холли Грейс была одной из лучших спортсменок школы, первым кандидатом в команду. Ей правился этот спортзал, потому что в нем все были одеты одинаково.
Ее напугал воинственный голос:
— Ну так что, отвезти тебя домой, ты хочешь этого?
Обернувшись, она увидела Далли, привалившегося к центральной стойке в дверях спортзала. Его длинные руки неподвижно свисали вдоль туловища, лицо было хмурым. Она заметила, что его брюки слишком коротки и из-под них примерно на дюйм видны темные носки. Вид плохо подогнанных штанов несколько улучшил ее настроение.
— А ты хочешь? — спросила она.
Он пошевелился:
— Так хочешь или нет?
— Не знаю. Может быть. Я думаю.
— Если хочешь, чтобы я отвез тебя домой, так и скажи.
Она пристально разглядывала свои руки, державшие хризантему; сквозь пальцы свешивалась перепачканная белая ленточка.
— Почему ты пригласил меня с собой?
Далли ничего не сказал в ответ, и она, подняв голову, взглянула на него. Он пожал плечами.
— Ну хорошо, — быстро ответила она. — Можешь отвезти меня домой.
— А почему ты согласилась пойти со мной?
Теперь она пожала плечами.
Далли уставился на носки своих мокасин. После небольшой паузы он заговорил так тихо, что она едва разбирала слова:
— Прости, что тогда так получилось.
— Ты о чем?
— Тогда, с Хенком и Ритчи.
— А-а.
— Я знаю, что все это не правда, про тебя и тех ребят.
— Конечно.
— Я знаю это. Просто ты разозлила меня.
В ней затеплился слабый огонек надежды.
— Да ладно уж, все нормально.
— Нет. Я не должен был говорить того, что сказал. Мне не следовало так хватать тебя за ноги. Так вышло потому, что ты просто взбесила меня.
— Я не хотела злить тебя. Ты иногда бываешь просто жутким.
Он быстро вскинул голову, и на его лице впервые за этот вечер появилось довольное выражение.
— В самом деле?
Она не удержалась от смеха:
— Нечего задаваться. Не такой уж ты и жуткий.
Он тоже улыбнулся, и улыбка сделала его лицо таким прекрасным, что у нее пересохло в горле.
Некоторое время они смотрели друг на друга, и тут она вспомнила о Билли Т., о том, что видел Далли и чего, должно быть, ожидал от нее. Короткий миг счастья тотчас угас. Подойдя к первому ряду трибун, она села.
— Не знаю, что ты думаешь, но все это не правда. Я не могла заставить Билли Т, не делать со мной то, что он вытворял.
Он посмотрел на нее так, словно у нее вдруг выросли рога.
— Знаю. По-твоему, я всерьез думал, что тебе это нравится?
Слова так и посыпались с ее губ: