Неженка
Шрифт:
Это признание снова задевает меня за живое. Я улыбаюсь, благо в темноте не видно.
— Ну, если учесть, что сперва ты меня просто пугал, то, как я вообще от тебя не сбежала?
— Можно подумать у тебя были шансы сбежать! — усмехается он.
— А что, не было? — наивно поинтересовалась я.
— Ни одного, даже если бы попробовала, догнал бы и … — он почему-то не договорил, хотя и так было понятно, что и.
— Но почему?
— Что почему? — не понял он.
— Почему я?
— Я смотрю, тебя это давно терзает, Неженка, — хмыкнул Матвей, и немного отстранился.
— Не хочешь, не отвечай, — обиделась я, но гордо отвернуться мне не дали. Матвей снова подтянул меня к себе, и обнял.
— Да не знаю, чего меня так перемкнуло тогда. Хотя… — он задумался.
— Хотя? — насторожилась я.
— Я охуел, когда увидел, как ты готовишь! — признался он.
Я рассмеялась, прикрывая рот ладошкой, а потом, и вовсе уткнулась в подушку.
— Ну и чего ты смеёшься? — заворчал он.
— Я ожидала, что ты сейчас, как всегда, отпустишь пошлые комплименты, отдельным частям моего тела, а ты, оказывается, был сражён моей хозяйственностью, — оправдывалась я, за своё веселье.
— О, можешь не сомневаться, твою охренительную задницу, я заценил ещё с порога, — не заставил он себя ждать.
— Да уж заметила я, — всё ещё веселясь, ответила я, и тут же почувствовала, как он без зазрения совести лапает меня, как раз за предмет разговора.
— Матвей, — я перехватила его руку, и он послушно убрал её.
Мы замолкаем. Я вспоминаю тот новогодний вечер, покручиваю все детали.
— Интересно, если бы я всё же осталась с Евгением, — кидаю я предположение.
— Нет, — отрезает Матвей.
— Ну, если…
— Нет, — перебивает он меня, и резко наваливается, подминает под себя.
— Говорю же нет! — рычит. — Ты моя, и всё тут!
Накрывает мои губы своими, но не жмёт, сдерживается, целует, хоть и держит так, что шелохнуться не могу. Твёрдое тело прижато к моему, и я отчётливо ощущаю, его возбуждение. Во мне тут же всё оживает, и неимоверно хочется забыться в сладких ощущениях, но я не могу. Я потом себя не прощу.
— Отпусти. Ты обещал! — прошу его.
Он приподнимается, и я выскальзываю, поправляю сбившуюся футболку, и отползаю к стене. Слышу, как он шумно дышит, я и сама запыхалась от этого нападения, которое обычно завершается бурным сексом.
— С тобой невозможно просто спать, — ворчит он, и снова ложится, шарит рукой в поисках меня.
— Ты сам предложил остаться. Теперь пеняй на себя, — отзываюсь я и отталкиваю его руку.
Мне тоже нелегко, держать себя в руках. Каждое его прикосновение плавит меня.
— И что, так и будешь, стенку подпирать, — фырчит он недовольно, но не настаивает.
Он вообще
— Так лучше, — отвечаю я, — ты же видишь, что происходит.
Пищит телефон Матвея, высвечивается какое-то сообщение. Я не смотрю на экран, но вижу, что он поспешно смахивает его, а ещё замечаю нахмуренные брови.
— Прости, звук не могу убрать, если мама…
— Да всё в порядке, — обрываю я его, и отворачиваюсь.
— Люба! — зовёт он меня, после долгого молчания.
Я честно пыталась заснуть, но как, ни старалась сон не шёл.
— Что?
— Когда у тебя день рождения? — вдруг спрашивает он.
Я оборачиваюсь.
— То есть мы дошли до той стадии, когда можно вскрывать все карты? — шучу я.
— Ответь, — как всегда рычит.
— Ты первый, — не сдаюсь я.
— Первого октября, — отвечает он.
— А у меня восемнадцатого августа. Вот и познакомились, — продолжаю ёрничать я.
— Слушай, не начинай, когда я должен был у тебя это узнать, мы всё время трахались, — злится Матвей.
— Не всё время, — возражаю я, и сажусь, прислонившись к стенке, — просто признай, что тебе это было не интересно.
— Да, были у меня на уме другие вопросы, — соглашается он.
— Например, с кем я трахалась до тебя, — припоминаю давнюю обиду.
— Слушай, женщина угомонись, я же уже извинился, — судя по шуршанию, он тоже сел.
— Ты не извинялся, — я сложила руки на груди, — не за это, не за то, что ушел, ничего не объяснив.
Он молчал. Понятно, гордость свою не переступит.
— Прости меня, — тихо говорит он.
Слышу, что выдавить из себя эти слова ему трудно.
— Прощаю, — отвечаю я.
Он подползает ближе, подсвечивает моё лицо телефоном.
— А ты стерва, Неженка, — заключает Матвей.
— А ты пошляк, — отвечаю на это я.
Лицо его расплывается в улыбке, он протягивает руку, и обнимает меня, заваливает на постель.
— Я накажу тебя за это, — шепчет он, вперемешку с поцелуями, — с особой жестокостью, ты взмолишься о пощаде!
Я зарываюсь пальцами в его волосы, и подставляю губы под поцелуи, удобнее устраиваюсь в его руках.
— Я не сомневаюсь в этом, — смеюсь я в ответ.
Наши игрища прерывает, писк телефона. Матвей шарит рукой, и глядит на экран. Тут же встаёт, и без слов вылетает из комнаты, идёт к матери. Я тоже встаю, но робко топчусь у входа. Он выходит, через несколько минут, следуя мимо, на кухню.
— Матвей, давай я помогу. Что сделать? — иду за ним.
Он наполняет стеклянный стакан водой.