Неженка
Шрифт:
Он открыл дверцу, её машины, и когда Люба уселась за руль, захлопнул, и, махнув на прощание, зашагал к своей.
По дороге домой он всё думал о предстоящем разговоре с Машкой. Но когда только переступил порог, девушка уже одетая выскочила за дверь, ссылаясь на опоздание.
Блядь!
Матвей зарычал, и метнулся за ней, зажав раскрытые двери лифта.
— Когда вернёшься? Нам надо поговорить! — окинул он её хмурым взглядом.
— Давай в обед созвонимся, может тогда, и встретимся, — ответила Машка, подозрительно глядя на него.
— Хорошо, —
Он быстро переоделся и тоже поспешил в офис. Дела не ждали, им было всё равно, что великовозрастный мальчик Матвей Холодов влюбился, и думать не о чем не хотел.
Да он и не думал. Сидел за компом, подбирая тур в Париж, потом позвонила Машка, как и обещала, и он сорвался к ней на встречу.
8
Ближе к обеду позвонила Алочка, и позвала отобедать в одном хорошем ресторанчике. Я согласилась. Давно не видела подругу. Хотелось поболтать и возможно рассказать про Матвея.
На работу я всё же опоздала.
Перед ждущим меня автором пришлось долго извиняться, ссылаясь то на пробки, то на погодные условия. Девушка терпеливо выслушивала мои извинения, пока Саша ставила перед нами приготовленный кофе. Но даже когда она начала презентацию, мне насильно приходилось вынуждать себя, её слушать, потому что мои мысли, то и дело уплывали в сегодняшнее утро, в жаркие объятия Матвея.
Я сошла с ума. Потеряла себя совсем. Но мне и не хотелось по-другому. Пусть он захватил мой разум, Пусть поработил моё тело. Я добровольно отдала ему всё. И отдам ещё. Я люблю его. Не могу жить, когда он не рядом. Он всё время повторяет мне, что я его. И я ни разу не спорила с ним в этом. Я принадлежу ему. С самого начала, когда ещё этого не понимала, и сейчас, когда осознаю это полностью.
Я то и дело выплывала из своих воспоминаний, вела диалог, не совсем понимая его смысл. Сошлись на том, что я подумаю пару дней.
Потом были переговоры, и тут тоже надо было включать голову. Я держалась неплохо, иногда только теряя смысл, но все же, находила, что ответить. Почему влюблённым людям не дают больничного или затяжного отгула, они же совершенно не способны трезво мыслить.
И поэтому когда позвонила Алочка, я с удовольствием согласилась с ней встретится.
Правда Алочка была не одна. Рядом за столиком сидела высокая блондинка. Почему-то показалось, что я её уже где-то видела. Алла представила нас. Её звали Мария. И вот Мария весь обед жаловалась, я так поняла, на своего мужчину.
— … зря я ухала на Бали, — пыхтела она, ковыряя вилкой салат, — всё тогда и началось. Бросила мужика на новый год, а он сейчас меня бросит!
— Да может, обойдётся всё, — утешала её Алочка, а я только поглядывала с жалостью на неё.
— Не! Не обойдётся! Чует моё сердце другая у него, — Мария замахнула полбокала вина. — Мы не спим уже почти два месяца вместе. Как раз после нового года. Было там что-то, по началу, но зная его, это фигня. Словно я перестала его возбуждать!
— Слушай, ну у мужиков тоже бывает снижение активности…
— У моего мужика, никогда не бывает снижение активности, —
Она допила оставшиеся полбокала, и икнула.
— Он хочет всегда и везде, — добавила она уже тише, — а теперь, даже не смотрит в мою сторону, и ночует постоянно у матери. Постоянно. Мы не видимся практически. А сегодня прилетел с утра, говорит надо поговорить, я даже побыстрее из дома смоталась, чтобы как можно дольше оттянуть этот разговор. Боже, какая я дура. Я так люблю его. А он бросит меня. Бросит.
У Марии на глаза навернулись слёзы, и Алочка бросилась её утешать. Мне тоже было жаль девушку. Маша утерла глаза, и налила себе ещё вина.
— Маш, ну ты хоть поешь, ведь только пьёшь, — укорила её Алла.
— Пусть, зато мне не так больно будет, когда он бросит меня, — всхлипнула она.
— Когда он придёт? — спросила Алочка.
— Да вот сейчас должен подойти, — и она резко поставила на столик бокал, задев свою вилку, и она упала под стол.
— Я подниму, — и я нырнула под стол, шаря под длинной скатертью рукой, потом и вовсе присела на корточки.
— Блядь, Маш, я тебе сказал, что поговорить надо, а ты с собой целый бабский батальон привела! — услышала я до боли знакомый голос. — Привет Ал!
— Привет, Матвей! — холодно поздоровалась Алла.
А я, медленно поднялась из под стола, сжимая в руке вилку. Мозг ещё пытался найти рациональные причины происходящему, но здравый смысл, штука не оспаривая. И факт оставался фактом. Пусть и сердце моё перестало биться, болезненно сжавшись. Я смотрела в светлые, до боли родные глаза, и словно потихоньку умирала. Клетка за клеткой наступало отмирание. Даже боли не было, была пустота. Там где сердце, пустота. Словно меня выжали, и вытряхнули все чувства. Я как в наркотическом дурмане, шарю взглядом по его лицу, по цепляющим его чужим женским рукам, что тянут его к себе. Он молчит. Да мне и не нужны его слова. Ничего мне теперь не нужно.
Алочка озадаченно переводит взгляд с меня на него. Мария зовет его. А он молчит. И я молчу. Кладу на стол вилку, разворачиваюсь на каблуках и бегу к выходу.
— Люба, подожди! — Матвей бежит за мной.
Я запрыгиваю в машину, и выворачиваю с парковки, выжимаю газ. Втискиваюсь в поток машин, и несусь, лавируя между ними.
Куда?
Не знаю. Просто подальше от всего этого бреда. Замечаю позади, его большую, черную машину. И это подстёгивает меня вжать педаль газа сильнее. Не хочу, чтобы догнал. Пусть отстанет.
Почему так плохо видно?
Провожу по лицу, и понимаю что это слёзы, и моментально срываюсь в истерику. Плачу навзрыд, растирая по щекам слёзы вперемешку с тушью. Обида разъедает всю сущность. Давит, жжёт, отъедает куски плоти. Не могу поверить, и в тоже время, прокручиваю последнюю сцену перед глазами. Вспоминаю слова Марии. А потом ещё и фото в альбоме его матери. Ведь он развлечение себе искал под новый год, в отсутствие подруги. Вот и нашел. Какая я дура. Мне же столько лет, а я…