Неженка
Шрифт:
— Да всё нормально, пап, успокойся, пожалуйста. Я сама виновата, — вела я неспешный разговор, чтобы успокоить родителя, — мне, скорее всего ещё и штраф впаяют, вот увидишь!
— Да плевать на этот штраф, главное, что ты не пострадала! — отмахнулся отец.
В этот момент открылась дверь, и вошел Матвей. С большой корзиной цветов, и фруктами, как будто всем эти хламом можно искупить свою вину. Я бросила на него безразличный взгляд, словно и не зашёл никто. Мне так было легче. Игнорировать
— Добрый день, — поздоровался он, — Матвей.
— Добрый день, — ответил папа, — Эдуард Викторович, отец Любочки.
— Приятно познакомиться, — улыбнулся Матвей, — в таком случае, я ваш будущий зять.
— Зять? — удивился папа.
Я негодующе уставилась на этого нахала. Он всё же сумел вывести меня из равновесия.
— Матвей, — с нажимом произнесла я, и перевела взгляд на отца, — это шутка папа. Мы просто работаем над одним проектом!
— Ага, работаем, — Матвей одарил меня гневным взглядом.
— Спасибо, что пришел — я старалась, говорит, как можно бесстрастней, — теперь уходи!
Матвей вздохнул, немного ослабил галстук.
— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно нахмурился он. Светлые глаза пытливо смотрели на меня.
Папа растерянно переводил взгляд с меня на Матвея.
Я от досады закусила губу. Не хотела я этой глупой игры. Не было у меня сил на это.
— Просто уйди, Матвей, — говорю я глухо и отворачиваюсь. Он прощается с отцом и уходит.
— И всё же кто это? — папа подозрительно смотрит на меня.
— Да так, никто! — отмахнулась я, сглатывая горечь.
Обманщик, развратник, подлец, лицемер! Никто, он мне никто. И нечего сердцу стучать каждый раз быстрее, когда он входит, и приносит с собой свой горьковатый аромат. И слезам нечего наполнять глаза, каждый раз, когда я думаю о его предательстве. Меня выворачивает наизнанку, когда я представляю его с другой.
Я такая наивная дура.
Моя! Ты Неженка, моя!
Я потёрла глаза, вспоминая все его нашёптывания. Глаза тут же защипало, от набежавших слёз.
— Люба, всё в порядке? — испугался отец.
— Да, — всхлипнула я и расплакалась, чем испугала отца ещё сильнее. Он неуклюже приобнял меня за плечи, и гладил по голове, а я плакала. Жалела себя. Жалела, то, что во мне умерло, после этого предательства. Жалела о том, что теперь никогда не будет, как прежде.
В палату вошли моя секретарь Александра ещё две девушки с работы. Они тоже принесли цветы, и фрукты. Куда мне столько запасов то?
Отец облегчённо вздохнул, когда я пресекла истерику. Девушки истолковали слёзы по-своему.
— Вам очень больно, Любовь Эдуардовна? — Саша присела рядом.
— Всё нормально, Саша, спасибо, что пришли, — я шмыгнула носом.
Она
К обеду я осталась одна. Снова погружаясь в свои нелёгкие мысли. Зашла медсестра, принесла поесть. Вставать почему-то мне не разрешали. Да и не очень-то и хотелось. От запаха еды замутило, и я попросила её помыть мне одно из многочисленных яблок. Читать и смотреть видео при сотрясении тоже нельзя. Вот я и лежала, таращилась в белый потолок, окруженная цветами и фруктами, и постоянно погружалась в свои нелёгкие мысли. Хоть бы кого подселили, я же с ума сойду здесь от скуки. От безделья я задремала, а когда открыла глаза, увидела его. Матвей сидел напротив кровати, в сгущающихся сумерках вечера, спокойно наблюдал за мной.
Я, безмолвно ответила на его взгляд. Вглядывалась в его глаза, словно слова не в силах передать, все грани моей боли. А он не отводя глаз, поглощал её, принимал, вбирал. Мы будто общались взглядами. Немой диалог, который сводиться к одному. К моей боли, от его предательства. К пустоте, там, где было сердце. К ненависти, там, где была любовь.
Его взгляд молил о прощении, понимании, принятии. Но я не могла переступить через себя. Это выше меня. Я итак постоянно была твоей игрушкой. Больше не хочу!
— Не хочу, слышишь! — сиплю я ему, и отворачиваюсь.
Горячие ладони ложатся на плечи, и я вздрагиваю. Этого ещё не хватало, реагировать на его прикосновения.
— Чего не хочешь, Неженка? — склоняется он надо мной, и свежее дыхание обрамляет мою щёку.
— Тебя не хочу! Уходи! — говорю, не поворачиваясь, а он всё стоит, и рук не отнимает. И я уже дрожу, потому что понимаю, что мне без него холодно и пусто. Матвей склоняется ниже и вдыхает мой аромат. Втягивает в себя, зарываясь в мои волосы.
— Неженка, ты же помнишь, мы в ответе за тех, кого приручили, — бормочет он. — Ты в ответе за меня.
— Ничего, справишься, ты уже большой мальчик! — ворчу я, скидывая с себя его руки, и кривлюсь от боли.
— Я без тебя сдохну, — говорит он, садясь на кровать.
— Да я помню, мы это уже проходили, когда ты стоял на коленях, и говорил мне то же самое, а на утро ушёл к ней, — обида выплёскивалась из меня.
— Я был дураком, везде, но в этом я не врал, мне не жить без тебя, поверь! — он сжал мою руку, и только сейчас я почувствовала, что совсем замёрзла.