Неженка
Шрифт:
— Здесь не может быть ни какой ошибки, уровень гормона ХГЧ, показывает, что именно беременность виной вашей тошноты, и головокружений, но срок ещё совсем маленький, где-то неделя, может чуть больше. Посоветуйтесь с мужем, и если беременность нежелательна, лучше сейчас принять решение о её прерывании, но должен предупредить, это может повлечь за собой необратимые последствия. Да и по этому вопросу лучше обратится к гинекологу.
Я сидела словно, громом поражённая. Я никак не могла осмыслить эту новость. Во мне ещё теплилась надежда, что это всё ошибка. В расчетах, в анализах, человеческая. Не может этого быть! Или? В последний раз, всё было настолько
Осознание приходило тяжело и трудно. Я никак не могла свыкнуться с этой мыслью. Не ожидала я такого. Слишком о многом сразу предстояло задуматься. Ребёнок, это же целая вселенная. Эта же изменит мою жизнь на корню. Об аборте думать не хотелось, хоть и возникали такие мысли. Они как черное облако вползали в сознание. Настроение сразу портилось, и как только я отгоняла их, становилось легче.
Я должна сообщить, наверное, ему. Вот только, как он и обещал, больше не приходит.
И в течение десяти дней, оставшихся до выписки, я теряюсь в своих ощущениях, меняю решения, оставляю всё на самотёк, и снова, подстёгиваю себя, быть сильной и решительной. И первым пунктом для этого стоит сообщение о беременности Матвею.
12
Матвей знал, что сегодня выписывают Любу, и неимоверным усилием, удержал себя на работе. Он вообще, старался больше не думать о ней, не вспоминать. Работал почти сутками напролёт, Славян был так рад, нежданным отгулам, а для Матвея, это было единственным спасением, и то не очень-то помогало. По вечерам ходил в спортзал, тренировался до изнеможения, чтобы рухнуть на диван без снов. Но как не крути, Неженка въелась под кожу, текла по венам, забила своим ароматом все рецепторы.
И он страдал.
Тихо злясь на себя, и срываясь на остальных. Сука! Она все внутренности его наизнанку вынула.
Ему казалось, что всё у них начало налаживаться, до того момента, пока не появилась Алка, что она там напела Любе, не понятно, хотя и можно догадаться, но после этого, её словно подменили. И все разрушенные им, с таким трудом бастионы, её укреплений, снова выросли, да ещё и в несколько рядов. Не думал он, что прогонит его. Видел, по глазам, что металась, вот только даже голос не дрогнул её. Блядь, неужели он так противен ей. Ведь он всегда думал только о ней, даже ещё не подозревая, что она уже владеет его душой. Да был наглым, грубым, порой бесцеремонным, но она же отзывалась именно на такое. Принимала его таким. Почему сейчас ей так тяжело принять и эту часть его. Легче разорвать их союз, нежели признаться себе, что она так же порочна, как и он?
Он почти окончательно перевез свои вещи к матери, не встретив ни разу Машку.
Потом забрал со штраф-стоянки Любину машину, оставил возле её дома. Не потому что хотел ей показать какой он молодец, это ему, похоже, никогда не удастся, просто он мог, и он это сделал.
Матвей смирился. Да, он смирился. Надо жить дальше. Зажать все свои грёбаные чувства и жить дальше. Не сошёлся же свет клином на ней. Только, он знал, что сошёлся.
За всеми этими тяжёлыми днями, наполненными тонной работы, пришло приглашение на презентацию книги, из издательства. Сперва он хотел послать их подальше, но потом решил все, же посетить это мероприятие, тем более, они очень настаивали. Присутствие генерального директора одной из крупнейшей сети спортивных залов должно было привлечь, больше народу, а это реклама, и деньги. А ещё
Народу было до хрена. Издательство постаралось. Матвей даже не отслеживал, что они там делали. Дал добро на все их действия, забив на это. А они постарались. Среди модных и новых тренажеров, стояли стойки с презентуемой книгой. В центре разместили круглый бар. Несмотря что тема вечера была здоровое питание и спорт, народ всё равно выпивал. Всюду сновали проворные официанты, разнося напитки, и какие-то закуски. Матвей подошёл к бару, заказал вискаря, настроение как раз было таким, только его и пить.
В разгар вечеринки приехал сам автор. Тут же пошли овации, представления. Матвей узнал Волчанского, с ним была незнакомая светловолосая девушка. Они все втроём были в самой гуще событий, Матвей же практически не выходил из своего закутка, прислонившись к стенке, и попивая вискарь. Блядь, по ходу он сегодня напьётся, и тогда точно завалится к Неженке. Будет валяться в ногах, как самая паршивая собака, и молить, чтобы она его приняла. Эти мысли заставили его отставить бокал.
Ну, на хрен!
Он прошелся вдоль толпы, плотным кольцом окружившую автора и издателя. Подошёл к стойке с книгами, и ради интереса, повертел в руках книгу, когда вдруг, его позвали на импровизированную сцену, с целью поблагодарить за предоставление новейшего спортивного зала.
Матвей натянул улыбку, и прошел сквозь толпу. Сказал пару слов, и отдал микрофон Волчанскому, который соловьём распевался, в его честь. Матвей скользнул взглядом по толпе, и запнулся, увидев знакомую фигурку. Люба стояла почти в тени. Разговаривала с кем-то из персонала, по лицу было видно, что давала наставления. На ней была приталенная белая блузка, и облегающие брюки, черные туфли, на высоком каблуке. Она была неброская, простая, но такая элегантная. Не купалась в лучах софитов, хотя Матвей знал, что всё это мероприятие, её заслуга. Нет, она скромно пряталась за кулисами, отказавшись от главной роли, и всё из-за него.
Он спустился и направился к ней, стараясь не терять её из вида. А она не стояла на месте. То официанта поймает, поправит тому галстук, то подойдёт к стойке, расставит книги. Матвей ловил каждое её движение, каждый взмах руки, трепет ресниц. Он как одержимый видел только её. Видел и понимал, что теперь не сможет остановиться. А надо. Надо пройти мимо, не бередить свежие раны.
Ни ей, ни себе.
Но как, это сделать, если он уже улавливает её аромат. Сладкий, манящий. Он уже чувствует на ладонях тепло её кожи. В его душе всё встрепенулась ей навстречу. И это был не низменный отклик тела. Он словно долго шел по пустыне, и наконец, нашёл оазис. Спасительную воду. К которой не притронуться. Не напиться. Возле которой, он и умрёт.
Люба замечает движение и поворачивается к нему. В зелёных глазах, рождаются и гаснут искорки радости. Отросшие темные, вьющиеся пряди обрамляют лицо. Она тут же закусывает губу, от досады.
— Не ожидала, смотрю, — ворчит Матвей, — могу уйти.
— Привет, — Люба слабо улыбается в ответ, убирая с лица волосы, — вообще-то ожидала…
— И надеялась избежать, — досказывает за неё Матвей.
— Что? — нахмурилась она. — Нет. Перестань договаривать за меня!
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Матвей, ловко смахивая с подноса пробегающего официанта, бокал с виски.