Нежная ярость

Мейсон Конни

Вернувшись на дорогу, Филип увидел, что она засыпана таким горячим пеплом, что жар чувствовался сквозь подошвы сапог. Деревья вокруг уже не были зелеными, и сломанные стволы лежали на земле, лишенные листьев, покрытые грязью и пеплом. С каждым поворотом дороги Филип вглядывался вперед, стараясь увидеть Сен-Пьер, но города не было видно. Когда он доехал до маленькой деревушки, стоявшей выше Сен-Пьера, сердце его упало. То, что было когда-то живописным маленьким селением, стоявшим там, где горный поток впадал в реку Рокселен, теперь представляло собой груды разбитых черепиц, покореженного железа и обугленных

обломков мебели. Деревья были вырваны с корнем, и даже дома из камня и цемента были разрушены.

Начиная с этого момента Филиппу стали попадаться беженцы. Их лица, волосы и одежда были покрыты густым слоем пепла. Он попытался расспросить их, но они проходили мимо, не отвечая. Наконец Филип закричал:

– Что случилось с Сен-Пьером? Лава дошла до города?

Какой-то мужчина с мрачными глазами, измазанный пеплом, обернулся на голос.

– Нет, не лава, – ответил он.

Филип почувствовал некоторое облегчение.

– Слава Богу, что лава не дошла до города! – воскликнул он.

– Облако пара, месье, – пояснил мужчина. – От Сен-Пьера ничего не осталось.

Филип изо всех сил старался сохранить самообладание.

– А кто-нибудь остался в живых, кроме вас? Я ищу женщину, молодую, красивую, с маленьким ребенком.

– Я таких много видел, месье. Все мертвые. Неожиданно мужчина остановился, обернулся через плечо и крикнул Филиппу:

– Возвращайтесь! Вы не сможете подойти к городу. Кого бы вы ни искали, их уже нет.

Но Филип не хотел отступать. С мрачным лицом он пришпорил коня и поскакал вперед. Габби и его сын должны быть живы! Когда наконец он доехал до города, то понял, почему мужчина на дороге пытался остановить его. Разрушения были невероятными.

Поля сахарного тростника, окружавшие город, превратились в стену пламени, и корабли, оставшиеся в гавани, горели. Бросив беглый взгляд на гавань, Филип убедился, что его судов там нет. Прибрежная линия являла собой груду обломков, среди которых плавали мертвые тела. Сен-Пьер превратился в руины. Повсюду пылали пожары.

Когда Филип увидел первые трупы, обожженные и почерневшие, ему сделалось дурно. Но он скакал вперед, пока конь не отказался двигаться дальше. Филип спешился и пошел пешком. Очень скоро он понял, что не сможет начать поиски Габби, пока лава не остынет. Отступив на окраину города, Филип приготовился ждать.

Только через два дня дымящиеся руины Сен-Пьера остыли настолько, что он смог войти. Пробираясь по уничтоженным улицам, Филип сначала пошел к тому месту, где жил Марсель. От городского дома не осталось и следа. Вокруг лежали груды обрушившихся стен. Дороги были усеяны трупами людей. Удрученный Филип походил вокруг мертвых тел, но не обнаружил тех, кого искал. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что Марселю каким-то образом удалось вовремя вывезти Габби и Жана из города.

Хотя глаза Филиппа слезились от едкого дыма и жары, он продолжал бродить по развалинам в поисках знакомых примет. Исчезли две башни главного собора, от военного госпиталя осталась лишь стена, даже крепостные стены были разрушены.

Наконец он оказался в порту. К своему удивлению, он увидел на рейде корабль, от которого отошла шлюпка. Он подождал, пока она причалила. Оказалось, что собственный корабль Филиппа, «Стремительный», прибыл в Фор-де-Франс с известием о разрушениях,

и власти отправили корабль с военными моряками, чтобы организовать спасательные работы. Филип присоединился к спасателям.

Остаток этого и весь следующий день спасатели обследовали город в поисках тех, кто выжил. Возле уцелевшей стены военного госпиталя они устроили нечто вроде временного лазарета и к началу второго дня собрали там удручающе малое число людей, и к тому же умирающих. На второй день Филип с удивлением увидел солнце, которое пробилось сквозь дым, окружающий гору. Вершина кратера Монтань-Пеле была снесена, и обнажившийся склон являл красноречивое свидетельство разрушений, причиненных вулканом. Ярко-зеленая растительность джунглей превратилась в серую, прорезанную бороздами пустыню из пепла и грязи. Долина реки Рокселен стала коридором, по которому смерть и разрушения достигли города.

В этот день Филип оказался у развалин дома, чей уцелевший парадный вход показался ему знакомым. Простояв около него несколько минут, Филип повернулся, чтобы продолжать поиски. Тут его внимание привлек тихий стон. Он вернулся, прислушался и снова уловил хриплый, но явно человеческий голос. Филип пошел в этом направлении и наконец нашел то, что искал, под обломком стены. Это была женщина, еле живая, вся почерневшая, с лицом, искаженным гримасой боли. Удивительно было, что она еще дышала и была в сознании. Филип наклонился над нею, и женщина открыла глаза. Звук ее голоса был слабым, но неожиданно Филип узнал его – голос принадлежал Амали.

– Месье Филип, – с трудом произнесла она, хватая его почерневшими руками. – Вы пришли за вашей Амали! Увы, слишком поздно!

– Нет, не поздно, Амали, – сказал Филип, который сейчас ничего не чувствовал, кроме жалости и сострадания.

– Слишком поздно, слишком поздно, – простонала Амали, – прости меня, любовь моя! Прости перед тем, как я умру!

– После, Амали, сейчас тебе трудно разговаривать.

– После для меня не будет. Я не могу предстать перед Богом, не получив от вас прощения.

Филип устало кивнул головой. Ему ничего не оставалось, как выслушать предсмертные слова Амали.

– Я хотела, чтобы ваша жена умерла. Это моя ревность убила ее и ребенка, которого она ждала, когда упала с лестницы. Я думала, что, если она умрет, вы вернетесь за мной. – Она помолчала, сглотнула с усилием, потом продолжила: – Но вы не вернулись, месье Филип. Я ждала, но вы не возвращались. Вы нашли другую на мое место?

– Послушай, Амали, – прошептал Филип, приблизившись к ее уху, – падение с лестницы не убило Габби. У нее начались преждевременные роды, но она осталась жива. И один из близнецов, которых она носила, тоже выжил. Мальчик. Только маленькая девочка не увидела света дня.

– А они... им удалось... пережить вулкан Пеле?

– Я не знаю, – сознался Филип голосом, полным боли. – Я... я не нашел их тел.

С неожиданной силой, которую иногда проявляют умирающие, Амали схватила Филиппа.

– Я давно простила вас за то, что вы меня продали. Теперь вы должны простить меня.

Если Амали нуждалась в его прощении, чтобы облегчить душу, Филип не видел причин отказывать ей. Не испытывая ничего, кроме глубокой печали, он произнес:

– Я прощаю тебя, Амали. Остальное в руках Господа Бога.