Нежность
Шрифт:
Любовь СОКОЛОВА
В 1940 году 19-летняя Люба Соколова стала студенткой актерской школы при «Ленфильме», и у нее появились первые поклонники. Но очень долго ни одному из них не удавалось завоевать сердце девушки. Вот ее собственные слова: «Когда я пошла в артистки, мама мне сказала: «Ты идешь в такой особый мир, поэтому запомни: чужой муж – не твой муж!» И я на всю жизнь это запомнила. И всех, кто за мной ухаживал, я первым делом спрашивала: «Вы не женаты?» И все отлетали! Но потом я влюбилась…»
Возлюбленным Соколовой стал Георгий Араповский, или Юра, он был на десять лет старше. Ухаживал Юрий самоотверженно и красиво: на шестой этаж на руках ее носил. Выйдя за него замуж (в мае 1941 года), Соколова вошла в очень интересную семью
Вспоминает Л. Соколова: «Ленинград попал в блокаду. Моя учеба закончилась. Я пошла на завод слесарем по металлу, чтобы свои 250 граммов хлеба иметь. Мужа по зрению в армию не взяли, он и свекровь тоже устроились на завод. Мы все жили на работе: я на своем заводе, муж – на своем…
А 31 июля 1941 года, в день моего рождения, со мной произошла удивительная история: ко мне Николай Чудотворец приходил. Шли со свекровью по улице, и вдруг к нам мужчина подходит… Кареглазый, в кепочке (такие тогда сезонники носили), с бородкой и усиками. Смотрит на меня и говорит: «Ты будешь хлеба есть вот по стольку (и пальцами показывает, что, мол, крошки), но жива будешь, и счастлива будешь… А зовут меня, – говорит, – дядя Николай. Если тебе что-нибудь нужно будет, ты проси, и тебе на меня каждый укажет. Только «Отче наш» выучи… И еще вот такую фразу…» И сказал мне фразочку по-немецки, а потом отошел и – исчез, просто растворился. Свекровь мне говорит: «Повезло тебе, Люба. Это ж Николай Угодник был». А мне что, мне двадцать лет, подумаешь, Угодник! Но фразу немецкую я запомнила. Блокада началась, голод, люди на улицах падать стали, а другие люди – их есть. Трупы валялись, и у кого-то печень была вырезана, у кого – ягодицы… Страшно. А под Ленинградом всегда немцы жили, наши, не фашисты. И я стала к ним ездить. Фразочку ту скажу, они мне лопатку дадут, я им огород перекопаю, и мне кто картошку, кто луковичку, кто молочка подольет… Другой раз тащу это домой, свекровь говорит: «Господи, Люба, кормилица ты наша!..» Потом она умерла от голода, а муж мой первый от голода умер. Когда на заводе кто слабел, валился у станка, его относили в подвал умирать. Так и Юру моего унесли…»
Следующей за мужем и свекровью должна была по всем приметам отправиться и Соколова (она весила тогда 50 килограммов), однако ее ангел-хранитель отвел от нее беду. Пошла Соколова в свое бывшее общежитие при педагогическом институте, и подруги устроили ее к себе, дали на руки эвакуационный лист. По нему она могла получать пайку хлеба, которая оказалась очень кстати. А вскоре наши войска освободили Тихвин, и туда пешком потянулись первые эвакуируемые. Среди них была и Любовь Соколова. Она вспоминает: «Едва дошли до Финляндского вокзала, как нашим глазам предстала ужасная картина: прямо на вокзале полным-полно мертвецов: и сидят, и лежат целыми семьями. Не успели, значит, выбраться из этого ада. Хорошо еще хоть мороз стоял, а то представляете, что бы началось, если бы оттепель наступила? Пока ехали в поезде до Ладожского озера, тоже страху насмотрелись: вдоль железнодорожного полотна из снега где нога торчит, где рука, где голова – выброшенные из поезда умершие люди…»
Когда миновали Ладогу, многие облегченно вздохнули, хотя испытания еще не кончились. Стоило людям оказаться в относительной безопасности, как их организм расслаблялся, и на него тут же нападали всякие хвори. Десятки людей стали валиться с ног от различных болезней. Слегла и Соколова. Две недели она пролежала пластом на станции Ям Ярославской области. Ее окружали десятки больных, которые, за неимением квалифицированных медсестер, вынуждены были ухаживать друг за другом сами. Много людей тогда умерло. Но Любовь Соколову и на этот раз спас ее ангел-хранитель. Едва оклемавшись, она на первом же поезде доехала до родного Иванова. Но дойти до дома сил уже не хватило. Хорошо, что возле самого вокзала жила мамина подруга – в ее дверь Люба и постучала…
Соколова провалялась в постели еще несколько месяцев: все суставы распухли, и встать на ноги не было никакой возможности. Только в мае 1942 года она наконец впервые села на
Свою первую роль в кино Соколова сыграла в 1947 году в фильме режиссера Александра Столпера «Повесть о настоящем человеке». Это была небольшая роль медсестры-партизанки Варвары, в дом которой приполз из леса раненый Мересьев (его играл П. Кадочников). Однако роль была настолько проходной, что не принесла Соколовой ни славы, ни какого-нибудь ощутимого материального вознаграждения. Жила она тогда практически впроголодь. Денег на то, чтобы снять хотя бы маленькую комнатенку, у нее не было, вот и приходилось ночевать в стенах Театра-студии киноактера, куда она поступила сразу по окончании ВГИКа (в 1946 году).
В начале 50-х, после нескольких лет вдовства, Соколова сошлась с молодым актером Алексеем Шумаковым. В 1951 году они вместе отправились в Германию – работать в театре, созданном при Группе советских войск. Однако их роман длился недолго: во-первых, Шумаков был моложе Соколовой, во-вторых, сильно пил. На этой почве они и расстались.
В 1956 году Любовь Соколова вернулась в Москву, во вновь открывшийся Театр киноактера. За работу в Германии ей позволили вступить в жилищный кооператив, поэтому вскоре у нее появилась и собственная крыша над головой. А еще через два года к ней пришла новая любовь. Это произошло во время съемок фильма «Хмурое утро», где Соколова играла Анисью. Помощником режиссера там был 29-летний Георгий Данелия.
Актриса вспоминает: «Потеряв первого мужа, я очень долго не хотела заводить никаких любовных романов. Ни выходить замуж, ни рожать – ничего не хотела. Слишком многого я насмотрелась в блокаду и знала, что человеческая жизнь не стоит даже кусочка хлеба… Но вот на съемках «Хмурого утра» в 1958 году за мной стал очень активно ухаживать Георгий Данелия. Он был тогда студентом ВГИКа и проходил практику у режиссера фильма Григория Рошаля. Работал вместе со своей мамой, вторым режиссером. Гия буквально ходил за мной по пятам. Ухаживал красиво: цветы дарил, шоколадки, конфеточки всякие. Бегал за мной, бегал, да только я – ни в какую. Тут одна женщина из съемочной группы не выдержала: «Люба, что ж ты его откидываешь? Там такая семья замечательная!» А Гия скрывал свой возраст и смог убедить меня, что мы ровесники. (После неудачного романа с Шумаковым Соколова на дух не переносила ухажеров, которые были моложе ее. – Ф.Р.) В конце концов и я в него тоже влюбилась. Он ведь поразительный человек: талантливый, умница, чувства юмора – море. И семья у него замечательная: его мать, Мэри Анджапаридзе, – сестра великой Верико Анджапаридзе. Мы с Мэричкой стали большими друзьями, я обожала ее. Она, как и мы с Данелия, со своим мужем жила не расписываясь, в гражданском браке. Я переехала к ним, в их большую квартиру на Чистых прудах.
Георгий Николаевич до меня уже был женат, в том браке осталась дочь. (В первый раз Данелия женился в 20 лет – на дочери министра строительства Ирине Гинзбург; в этом браке родилась дочь Светлана. – Ф.Р.) Но к моменту нашей встречи он уже развелся. Так мы и начали жить вместе. Я полностью погрузилась в семейную жизнь. Это была моя стихия. Я любила домашнее хозяйство, мыла, убирала, готовила: раньше всех вставала – позже всех ложилась. Из-за семьи я отказалась от больших ролей: и помыслить невозможно было оставить семью на месяц или больше, уехать в экспедицию…
3 августа 1959 года я родила сына Николая. Мне было 38 лет, и в роддоме меня обозвали позднородящей мамой. А разве я виновата, что не беременела до этого?! Роды у меня были непростые: ребенок пошел боком, пришлось врачам его вакуумом переворачивать и подтягивать…»
Стоит отметить, что на момент рождения сына Любовь Соколова и Георгий Данелия уже несколько месяцев жили врозь. И о ее беременности Данелия узнал только за пару-тройку недель до родов. Узнав, что родился мальчик, наследник, Данелия, прихватив свою маму, отправился в роддом. Там и произошло примирение молодых, после чего Соколова снова вернулась в семью Данелия. Правда, официально они так и не расписались.