Нежность
Шрифт:
После этого случая минуло несколько лет, в 1985 году у Соломиных родилась еще одна дочка, Лиза, и вдруг Виталия снова угораздило влюбиться. И опять в актрису. На этот раз Мария повела себя уже несколько иначе.
Вот ее слова:
«Я реагировала совершенно по-другому. Может, у меня уже выработалось противоядие, иммунитет, что ли. Я сделала вид, что ничего не знаю. Хотя мне, конечно же, рассказали: в театре всегда много «доброжелателей». Второй раз все тянулось и тлело намного дольше, но уже совсем иначе – как с его стороны, так и с моей. В первом случае он был словно в шорах, ему было все равно, узнаю я или нет. Я видела, что человек забыл обо всем на свете, потерял чувство реальности. Во второй раз у него не было уже такой страсти, и он не хотел, чтобы я что-то
Как и всякий собственник, Соломин легко позволял себе крутить романы на стороне, но за собственной женой следил очень строго: подобные вольности не позволялись ей даже в мыслях. Однажды на этой почве он даже вдрызг разругался со своим лучшим другом, художником Евгением Матякиным. Все произошло на чьем-то дне рождения. Мария попросила Евгения показать ей, где туалет, и они вдвоем вышли из комнаты. Соломин, увидев это, посчитал, что жена флиртует с его другом. Без всяких объяснений он перестал разговаривать с Матякиным, причем это длилось несколько лет. И лишь благодаря титаническим усилиям со стороны жены и коллег Соломина удалось в конце концов помирить с другом.
Рассказывает М. Соломина: «Мы обожали встречать Новый год всей семьей. Везде – и дома, и на даче – отмечали его с елкой, с огнями, с фейерверками. А 1 апреля муж специально обзванивал друзей и очень смешно разыгрывал их, говоря разными голосами. Он и меня часто разыгрывал. Например, мог позвонить домой и с грузинским акцентом позвать к телефону самого себя. А вот 8 Марта он не любил, и даже меня смог убедить в том, что это плохой праздник, унизительный для женщины. И цветы, и подарки в этот день мне принципиально не дарились. Дарились они только его маме, да и то лишь потому, что она родилась 8 марта.
Дома он называл меня Машуней, а я его – Виташей. Он избегал сантиментов. На людях не целовал, не обнимал. Мы никогда не сюсюкались…
Моря он не любил, ему нравилось отдыхать на даче или в каком-нибудь доме отдыха в средней полосе. На даче обожал мастерить. Пытался даже изготавливать мебель: в первые годы сам соорудил стол. И внука учил все делать своими руками. Много рисовал акварелью. Еще любил дома лежать на диване и слушать музыку – испанскую гитару, Фрэнка Синатру, джаз…
Витя был потрясающим отцом – никакой дистанции не сохранял. Лиза мне однажды сказала: «Поразительно, но папа ведь нас совершенно не воспитывал. Однако все понятия о жизни, от простых до самых сложных – о добре и зле, что хорошо и что плохо, – пришли только через него». Как он умудрился это сделать, не знаю. Морали он дочкам никогда не читал. И никогда их не наказывал. Даже когда Лиза стала ходить по разным клубам. Со старшей, Настей, мы таких проблем не знали. А тут появилась вся эта ночная жизнь – совершенно неизвестный для нас пласт жизни. Вечером ребенок исчезал в очередном ночном клубе. Я-то спокойно ложилась спать, а Виталий, конечно, не мог уснуть: очень боялся. Я иногда просила его: «Ты поговори с ней серьезно, как отец. Объясни, что так нельзя». Он всякий раз обещал поговорить. Но вот она приходит, он ее по голове погладит, какие-то две-три нежные фразы скажет и – все… Он был удивительно мягок с детьми, нежен и совершенно необъективен. При своей жесткости по отношению к другим людям дочерей он не мог даже отругать…»
Брак Соломиных длился 32 года. Он оборвался в связи со смертью артиста в мае 2002 года.
Старшая дочь Соломина, Настя, уже несколько лет замужем, имеет двоих детей: Кирилла (родился в 1995 году) и Федора (2001). Младшая, Лиза, учится во ВГИКе.
Юрий СОЛОМИН
Со своей единственной женой Ольгой будущий «адъютант его превосходительства» познакомился в 1953 году, когда поступил учиться в Театральное училище имени Щепкина. Ольга
Как и Соломин, который приехал в Москву из Читы, Ольга тоже не была москвичкой. Во время войны она жила в деревне под Челябинском, а потом вместе с матерью и старшей сестрой переехала во Львов. Именно оттуда и приехала поступать в «Щепку». На одном из первых занятий Ольга, опоздав на лекцию, стала искать себе свободное место и в результате села рядом с Соломиным. Так они и познакомились. С тех пор они стали вместе ходить на занятия, вместе готовили отрывки. Поскольку мама помогать Ольге не могла, жила девушка бедно: ходила в одном-единственном платьице, пальто у нее было перешито из шинели. Но к своей одежде относилась равнодушно, чем, собственно, и понравилась Юрию, ведь сам он в те годы тоже был не богаче Ольги.
Рассказывает он сам:
«Когда я ухаживал за Ольгой, то цветов ей не дарил – они стоили дорого, а денег у студентов, сами знаете, не бывает. Можно было, конечно, сорвать с клумбы, но я по характеру не такой человек: даже по газону никогда не мог пройти. Так что в лучшем случае я мог преподнести ей сахар или какой-нибудь бутерброд. Вообще по характеру мы схожи – не накопители…
По существу, мы и свадьбу не устраивали – ни жилья, ни денег не было. Сейчас молодожены с шиком несутся по улицам на машинах, украшенных куклами, шарами, лентами. Конечно, это здорово. Мы же просто пошли вдвоем с Ольгой в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке и заказали себе кисло-сладкое мясо с черносливом. Так и отпраздновали. Подвенечное платье тоже отсутствовало (Оля ходила в одном и том же заштопанном платьице), но нас это ничуть не смущало. Мы об этом просто не думали. Да и на всем курсе стиляг и пижонов тогда не наблюдалось.
Жили мы с Ольгой по-прежнему в общежитии. Тогда все было скромно. В первый год супружеской жизни повезти ее в Читу к своим родителям я не мог, потому что не было денег на билеты. По той же причине не могли мы поехать и во Львов, к ее маме. Когда отец сам приехал в Москву и увидел Ольгу, он мой выбор одобрил. Официально мы поженились лишь после окончания училища (в 1957 году. – Ф.Р.). А обручальные кольца купили, уже когда стали работать в театре…»
После окончания училища молодые супруги вынуждены были работать в разных театрах: Соломин попал в Малый театр, а Ольга – в ТЮЗ. Она получала на 50 рублей больше мужа, поскольку тот в спектаклях практически не был занят, а она, напротив, играла главные роли.
Первое время молодые жили «на птичьих правах», без прописки: снимали у какой-то безумной старухи угол в подвале на Петровском бульваре. Потом какие-то другие полуподвалы, подешевле. А в 1960 году им повезло – они получили свою первую отдельную жилплощадь, да еще и прописку оформили. Невольным помощником оказался воронежский режиссер Фирс Шишигин, который позвал Соломиных в свой театр, пообещав предоставить им жилье. Супруги готовы были уже уехать, но когда Юрий принес заявление об уходе руководителю Малого театра Михаилу Цареву, тот внезапно сказал: «Ты три месяца потерпеть можешь? Будет вам и жилплощадь, и прописка». И не обманул.
Общежитие располагалось на улице Станиславского, во дворе Музея К. Станиславского. Правда, Соломины получили даже не комнату, а всего-навсего кровать в комнате, где, кроме них, жили еще два артиста, Борцов и Коняев, а на полу к тому же частенько спал Роман Филиппов. Секретарь партийной организации привезла Соломиным театральную ширму, чтобы они смогли отгородиться.
И лишь через два года благодаря ходатайству Евгения Матвеева они получили 12-метровую комнату в доме на Арбате (в том самом, где теперь располагается МИД). Из мебели у молодых были только шкаф, две тахты и тумба. Именно там в 1965 году у них родилась дочь Даша.