Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа

Бушков Александр Александрович

Кивнул Канцлеру, повернулся и вышел. Шагая по коридору и кивая в ответ на приветствия попадавшихся на пути сотрудников Кабинета (теперь он понимал, что у дежурного было и в самом деле странное выражение лица, как и у всех остальных), Сварог испытывал некоторое довольство собой: кажется, он предусмотрел все, что в человеческих силах, — а дальше уж, в случае чего, Канцлер додумается, как план развить…

В конверте лежала хелльстадская королевская корона — ну, фигурально выражаясь. Сварог летал в Хелльстад, когда еще не рассвело и Яна безмятежно спала с улыбкой на губах. Долго беседовал с Мяусом. Как он и думал, не имелось никаких наработок касательно наследования серебряной митры и алой мантии, Фаларен ничем подобным в жизни не озабочивался, полагая себя бессмертным и всецело полагаясь на пресловутое заклятье, как оказалось, зиявшее прорехой. Так и останется неизвестным, получил ли он в свое время бессмертие

или просто крайнее долголетие, но он ни разу не подумал, что кто-то может его на престоле сменить. Митру Сварогу Золотые Болваны тогда вручили, охваченные чем-то вроде растерянности, хотя у роботов это наверняка называется как-то иначе. В их программе было заложено фундаментальное положение: престол пустовать не должен. Вот они, со всей доступной роботам мерой свободы, и усадили Сварога на трон, посчитав его самым вероятным преемником. Большего Сварог от Мяуса не добился — Золотой Кот оказался не в состоянии прочесть толковую лекцию о психологии хелльстадских роботов. Впрочем, Сварога и это вполне устраивало: Мяус ничего не имел против того, что его величество назначит себе преемника. В его программе подобного оборота дел не предусматривалось, следовательно, программе не противоречило. К тому же роботы обладают одним ценнейшим в данный момент качеством — они начисто лишены возможности удивляться…

А потому Мяус принял к сведению и исполнению очередные инструкции Сварога: вручить власть над Хелльстадом тому человеку, который по прошествии определенного срока явится в Вентордеран и произнесет пароль «Атлантида» — придуманный для пущей надежности, в этом мире такое слово знал один Сварог. Канцлер будет, конечно, не один — захватит с собой, кроме родных и близких, доверенных сотрудников своего кабинета, девятого стола, вообще всех толковых людей. С сотню наберется. Те же указания получили его ближайшие соратники в земных королевствах. Ну, а дальше… Хелльстад для веральфов не доступен. В качестве хелльстадского короля Канцлер будет располагать мощью, способной на равных потягаться с мощью Империи — даже если вся имперская техника перейдет в руки веральфов. А там уж — кто кого… Так что безвременная кончина лорда Сварога даже если и случится (во что верить, конечно, не хочется, но допускать нужно), окажется ничуть не бессмысленной.

И наоборот. Мяус получил строжайший приказ: никаким приказам Яны, если она вдруг в Хелльстаде объявится, не подчиняться, даже стакана воды не подавать. Более того, удержать возле Вентордерана с полдюжины гармов, тут Сварог ничего уточнять не стал, язык не повернулся. Гармы сами разберутся, что им делать…

Выйдя из здания, он обнаружил, что брагант стоит на прежнем месте как ни в чем не бывало, а все в нем сидящие (что обнаруживаешь лишь подойдя вплотную) держат на коленях руки с торчами наготове — понятное дело, кроме каталаунского колдуна. Облегченно вздохнув, вновь сел рядом с Брагертом и приказал:

— В Келл Инир на полной скорости. На подлете, когда останется уардов триста, зависните. Осмотримся сначала…

Когда манор Канцлера — я вам покажу «бывшего»! — провалился вниз, впервые в жизни приливной волной нахлынула натуральная слуховая галлюцинация — звон подрасстроенной гитары, резкие отрывистые аккорды, похожие на автоматную очередь и голос прапорщика Вильчура, светлая ему память:

За твое здоровье, Фуззи, за супругу и ребят! Был приказ с тобой покончить — мы успели в аккурат. Винтовку против лука честной не назвать игрой, но все козыри побил ты и прорвал британский строй! За твое здоровье, Фуззи, в память тех, с кем ты дружил! Мы б оплакали их вместе, да своих не счесть могил. Но равен счет, мы присягнем, хоть Библию раскрой: пусть потерял ты больше нас, ты смял британский строй…

Потом он привычно, как много раз до того, отогнал все посторонние мысли и чувства, сосредоточившись на броске. Который начался в тот миг, когда брагант взмыл над манором Канцлера. Вольтер сказал когда-то: «Господь на стороне больших батальонов» (кстати, непонятно, с какого перепугу упомянул Господа записной атеист). Вряд ли у прыткого, как сперматозоид, шебутного эпатажника была хоть капелька военных знаний — он вам не Энгельс и наверняка понятия не имел, с какого конца стреляет мушкет. Хотя, вполне возможно, во времена Вольтера это утверждение было чистейшей воды истиной. Однако с тех времен изменилось многое. Давно уже признано: молниеносный и жуткий удар десантуры, пусть десантуры горсточка, порой дает больший выигрыш, нежели штыковая атака пресловутых Больших

Батальонов.

— Зависли, командир, — доложил Брагерт.

С высоты уардов трехсот Келл Инир выглядел спокойным и безмятежным, как всегда, и напоминал красивый макет на столе придворного архитектора: великолепный Келл Инир и окружавшие его малые дворцы, кудрявая зелень парков и аллей, почти идеально круглое озеро, изящные мостики через ручьи, живые изгороди… Ни единого гвардейского корвета в прямой видимости, ни следов усиления. Конечно, в Келл Инире и окружавших его зданиях можно было спрятать не один полк, но Сварог на месте противника делать этого не стал бы: должны понимать, что он не нагрянет с многочисленным воинством, прилетит с небольшой группой, а в Келл Инире достаточно гвардейцев, стражников и телохранителей, чтобы без усиления справиться не то что с пассажирами одного-единственного браганта — с парочкой рот. А о роли принца Элвара, ручаться можно, никто не знает.

— Огородами, огородами, Брагерт, — сказал Сварог. — На бреющем, не спеша, на мягких лапках… Прямиком к Золотому Крыльцу.

Лихач Брагерт, выигравший три соревнования Империи по воздушной акробатике, кивнул и повел брагант на бреющем полете, то впритирку над кронами деревьев, то над живыми изгородями, мастерски лавируя меж зданий плавными виражами.

Неторопливо приближалось Золотое Крыльцо — затейливые перила в самом деле из чистого золота, полукруглый навес переливается натуральным перламутровым блеском, только ступени стальные, лишь крашеные под золото. Золото — металл мягкий, его быстро истерли бы подошвами и каблуками. Освоившиеся в Келл Инире прекрасно знают, что это один из многочисленных боковых входов, но, в отличие от всех остальных, пользуется им только Яна — ну, и Сварог, когда прилетал сюда с ней. Самый короткий путь к апартаментам Яны, позволяющий неспешной походкой туда подняться минуты за две — а бегом и вовсе пустяки…

Он одернул парадный мундир лейтенанта Бриллиантовых Пикинеров. Безвкусица редкостная: черный мундир щедро украшен алыми кружевами и золотым шитьем, густые ряды бриллиантовых пуговиц нашиты где только возможно, по фасаду и на рукавах. Но ничего не поделаешь — на гвардейцев мундир лейтенанта их полка подсознательно повлияет сильнее, чем любой другой наряд, а это даст выигрыш в драгоценные секунды — часто в таких делах счет идет на секунды…

Коли уж повысили в придворных чинах, даже через ступеньку, надо полагать, и воинских чинов не лишили. Но даже если охрана не усилена, все равно на пути к Яне восемь часовых: двое у самой двери, двое посередине коридора длиной ровнешенько в двадцать один уард (трижды семь — дважды благоприятное число), когда свернешь вправо, еще двое у подножия лестницы в двадцать одну ступеньку (аналогичная цифровая мистика), и, наконец, двое наверху, у двери в покои Яны. Восемь. Пусть даже не отменили для него и Каниллы доступ за Бриллиантовых Пикинеров, у Брагерта и каталаунца такового нет — а гвардейцы натасканы действовать жестко в отношении всех, кто пытается их миновать, не имея доступа. Список имеющих им известен назубок. Всякие заявления типа «Это со мной» здесь бесполезны. И нет парализатора, действующего струей газа на достаточно большом расстоянии вроде половины коридора или лестницы. Конструировать такой было бы слишком долго. Значит, придется с первого же шага стрелять на поражение, иначе не пройти.

Гадостно чуточку на душе: ни в чем не виновные, ни в чем не замешанные бравые солдатушки. Однополчане, хотя Сварог в обычной жизни полка участия не принимал. Восемь человек. Но если учесть, что пребывает на чаше весов напротив этих восьми. Нет другого выхода, нет, хоть зарежьте…

Возле самого крыльца Брагерт ни за что не смог бы сесть — там все пригодное для посадки место занимают круглые и овальные клумбы с сиреневыми любофарами, золотистыми лилиями и алыми тюльпанами. Цветами можно было бы и пренебречь, раздавить без жалости — человеческие жизни поставлены на кон, где уж тут беспокоиться о ромашках-лютиках. Другое дело, что брагант, плюхнувшийся на клумбу, моментально заметят из окон — и боевая тревога будет сыграна тут же. Посторонний брагант у Золотого Крыльца, да еще бесцеремонно изничтоживший красу и гордость дворцовых садовников, заставит вмиг зазвучать колокола громкого боя…

Брагант опустился на широкой дорожке, вымощенной бледно-розовыми плитками с затейливым светло-коричневым узором. Тоже вопиющее нарушение, но если не заметили сразу, еще в воздухе, от тех, кто окажется у окон самых опасных, первых двух этажей, брагант надежно заслоняет высокая живая изгородь, густые кусты каталаунского рододендрона, тщательнейшим образом подстриженные в виде длинных прямоугольных шпалер квадратного сечения. И до Золотого Крыльца — уардов двадцать. Зеленые стены в два человеческих роста, впереди с обеих сторон пол прямым углом изгибаются короткими уступами с широким проходом меж ними.