Незнакомка с моим лицом
Шрифт:
Теперь пришла очередь художника задуматься.
– Некоторые яды искажают лицо. Например, алколоид одного из видов омелы действует на нервы, из-за чего мимика погибшего приобретает выражение гомерической радости.
– Как у Джокера?
– Именно. Но в данном случае ответить может только отчёт судмедэксперта.
– Когда меня позовёт следователь, что мне делать?
– Когда вызовут, отвечай на вопросы. Коротко и по существу.
– А если спросят про брак? Что мне ответить? Что это была
Дан убрал ладони и подошёл к камину. Засунув руки в карманы, он покачивался с пятки на носок, смотря на пляшущие лепестки пламени, и молчал. Я не спешила лезть к нему с расспросами. На лице художника застыло задумчивое и несколько трагичное выражение.
– Почему шутка? – наконец произнёс он. Когда повернулся ко мне, глаза были спокойными, как у человека, который уже давно для себя всё решил. – Такими словами не разбрасываются, Рика. Особенно в высшем обществе.
– Тогда я ничего не понимаю, – я устало зажмурилась и встряхнула головой. – Абсурд какой-то. Мне врать следователю о пылких чувствах?
– Врать не надо. Ангелидис сразу поймёт, что ты неискренна. А это, в свою очередь, вызовет вполне обоснованные подозрения.
– Ангелидис?
– Следователь Диметрий Ангелидис. За глаза его называют Демоном. За скверный характер и звериное чутьё. Он прекрасно разбирается в людях, так что не пытайся его обмануть.
– Он мне напомнил Берию, – призналась я. Поджала губы и внимательно посмотрела на Дана: – Откуда тебе известно, как следователя называют за глаза?
– За свою пятнадцатилетнюю карьеру он отправил в тюрьму не только мелких преступников, но и нескольких крупных чиновников.
– Впечатляет. И всё же я не понимаю, что мне ответить, если Ангелидис спросит про свадьбу?
Дан тяжело вздохнул и запрокинул голову, прикрыв глаза.
– Скажи, что брак по расчёту. Чтобы выйти замуж, необязательно ждать большой и светлой любви.
Я скривилась и хотела возразить, но в этот момент дверь в библиотеку открылась, и полицейский позвал меня.
В кабинете царил приятный полумрак. Ярким пятном желтела настольная лампа с тяжёлым абажуром. «Берия» склонился над столом и что-то усердно зачёркивал в блокноте. Он бросил на меня взгляд исподлобья и снова уставился в исписанные листы.
– Госпожа Романовская, присаживайтесь.
Услышав своё имя, я невольно вздрогнула и похолодела. Голос «Берии» звучал мягко, проникновенно. Однако в нём слышалась тяжесть, которая свойственна облечённым властью людям. Таким не нужно ни представления, ни чина, чтобы дать понять, кто главный. И чем больше я смотрела на следователя, тем опаснее казался мне этот человек.
Наконец, он оторвался от записей и уставился на меня. Под пристальным взглядом я окончательно стушевалась, почувствовав себя жалкой и беспомощной.
– Госпожа Романовская, вы были знакомы с покойным Эрихом Степлмайером?
Я покачала головой.
– Я была наслышана о нём. Но лично знакома не была.
– А с кем из гостей вы были знакомы?
– Кроме господина Ларанского, ни с кем.
– Насколько мне известно, сегодня был закрытый вечер памяти князя Эдмунда Ларанского. Как вы оказались на нём? Расскажите всё, что было.
– Дан лично пригласил меня. Он встретил меня. Мы прошли в зал, где Дан представил меня своим друзьям. А потом… Потом услышали крики. Это всё, что я могу сказать вам о вечере.
– Что вам известно об отношениях между князем Даном Ларанским и господином Эрихом Степлмайером?
– Ничего. Я ни разу не видела Эриха. Возможно, у них и были какие-то взаимоотношения, но мне ничего не было об этом известно.
– А какие у вас были отношения с князем Ларанским? – Ангелидис откинулся на спинку стула, не отрывая внимательного взгляда.
Повторное упопоминание титула мне казалось нелепым. Дан не скрывал своего аристократического происхождения, но никогда не бравировал им. Как и Эдмунд.
– С которым из?
– Вы знали Эдмунда Ларанского?
– Видела всего раз в жизни, когда он приезжал в усадьбу. Накануне своего последнего дня рождения.
По лицу следователя скользнула тень. Настолько быстро, что я не успела её разобрать.
– Каковы были отношение между Эдмундом и Даном Ларанскими?
– Дружескими. Я бы даже сказала тёплыми. Но, увы, сложно что-то разобрать, когда видишь человека всего один раз.
– А каковы ваши отношения с господином Ларанским?
– Рабочие, если можно так выразиться, – ответила я с натянутой улыбкой. Внутри царапнуло неприятное чувство.
Похоже, что Ангелидис уловил мою неуверенность. Он буквально вцепился в неё, как пёс – в кусок мяса. Следователь подался вперёд и, чуть наклонив голову, проговорил:
– Присутствующие показали, что Ларанский представил вас как свою невесту.
– Да, это так.
– Когда свадьба?
– Когда закончится расследование. Сейчас не самый подходящий момент для подобного торжества.
– Говорят, что Эрих Степлмайер был крайне восхищен одной из картин господина Ларанского.
– Дан – великий художник, его полотнами невозможно не восхищаться.
– Согласен, но всё же господин Степлмайер был буквально одержим одной.
– Вы про «Незнакомку»? – я раздражённо повела плечами. Хождение вокруг начинало выводить из себя. Но, с другой стороны, я осознавала, что это работа следователя – вывести человека на эмоции, чтобы тот рассказал больше, чем хочет.
Ангелидис молча кивнул, ожидая моего ответа.