Незнакомка с тысячью лиц
Шрифт:
– Чего мелешь-то, Макаров? – осерчал полковник. – Сначала ее подставляют, чтобы посадить. Теперь кого-то убивают, чтобы ее на волю вызволить? Ты слышишь себя, Виталий Сергеевич?
– Согласен, мало похоже на правду. И логики будто бы никакой. Но вдруг они не разобрались с тем, что украли у профессора? Вдруг там код, шифр?
– Ну! А Николаева при чем?
– Профессор мог ей рассказать обо всем. Они часто общались перед его смертью. И он с упоением ей о чем-то рассказывал. Мог поведать и о загадках этого
Макаров глянул на полковника. Кажется, тому версия не особо нравилась. Ну, а больше у Виталия не было никакой. Не видел он смысла в убийстве старой алкоголички. Хоть убей, не видел. Он говорил с ней. Как свидетель она ничего не стоила.
– Мог рассказать, а мог и не рассказать, – отозвался полковник, почесывая затылок. – Но они ведь могли об этом и не знать, так?
– Да, могли не знать.
– Ладно, что предлагаешь, Макаров?
– Предлагаю последить за ней. Они непременно проявят себя. Я уверен, – сказал Макаров не очень убежденно.
– Последить – это неплохо. Были бы люди для этого дела! – возмущенно фыркнул полковник. – Воронин под нож улегся. Нашел тоже время… Ладно, подумаю. Что с фотороботом предполагаемого преступника?
– Сегодня. Встреча назначена на два часа дня. Приглашены бывшие жильцы общежития и Зотова, которая встречала некоего лысого мужчину в супермаркете по соседству с домом.
– Хорошо. Работайте. Только врозь!
– Разумеется. Могу быть свободен?
– Можешь. Ступай, Макаров. Вечером доложишь о результатах. И моли Бога, Виталий Сергеевич, чтобы Николаева не оказалась сообщницей нашей банды. Ох, что-то не нравится мне эта канитель!.. Все как-то запуталось…
Запуталось в самом деле основательно. Макарову тоже приходили мысли в голову о возможном соучастии Николаевой. Но тут же возникал вопрос: а кто тогда выпачкал ей руки и одежду кровью? Свои же? Зачем? И профессора ей было незачем убивать, он и так ей все секреты, возможно, выболтал. Возможно…
Он вдруг решил навестить ее в тюремной больнице. Выпустить ее должны были около пяти часов вечера, сейчас было одиннадцать утра. Он успеет съездить, благо это недалеко.
– Как она? – спросил он у врача, облачившись в белый халат, настоятельно ему рекомендованный.
– Лучше. Много лучше, чем в первые дни, но по-прежнему не желает говорить о том, что случилось. Уходит от разговора о своем прошлом. Замыкается, стоит напомнить о происшествии с животным, которое предшествовало убийству. Очень сильная психологическая травма, Виталий Сергеевич. – Доктор постучал кончиком авторучки по истории болезни. – По-хорошему, ее бы понаблюдать. И пролечить. Да только кто станет этим заниматься? Как я понял, она одинока?
– Да.
– Вот… А самой ей, кажется, не до себя. Кстати, ей придется вернуться снова в тот самый дом?
– Только чтобы собрать вещи. После всех этих трагических событий власти выделили семье Зотовых и ей по комнате в общежитии энергетиков в паре кварталов от того места. Третий жилец никак себя пока не проявил, возможно, он уже переехал.
– Это уже неплохо, – кивнул доктор. – Ее будет кто-то сопровождать?
– Не знаю, – растерялся Макаров, вспомнив о собственной просьбе к полковнику проследить за девушкой. – В этом есть необходимость?
Доктор помолчал, рассеянно рассматривая улицу сквозь зарешеченное окно. Потом со вздохом произнес:
– Виталий Сергеевич, сделайте доброе дело, не оставляйте ее одну в этом месте. Просто побудьте с ней, пока она станет свои вещи собирать. А потом… Потом как угодно. Всплеск воспоминаний может повлечь за собой необратимые процессы. Понимаете? Это может спровоцировать что угодно, вплоть до суицида. Она слаба, понимаете? Жаль девушку. Мне она не кажется злодейкой. А я повидал многое. Сделайте доброе дело…
– Хорошо, – кивнул Макаров. – Встречу. Сопровожу. Только вы уж тогда не отпускайте ее до моего приезда. Идет?
– Идет. Может, тогда отложите свой разговор до вечера? В неформальной обстановке, думаю, ей будет проще разговориться.
Макаров согласился, но все же попросил провести его к ее больничной камере и заглянул в глазок.
Оля сидела в углу койки – бледная, растрепанная – и умоляющими глазами смотрела прямо на него. Нет, конечно, она смотрела на дверь, она же не могла знать, кто за ней стоит. Просто так вышло, что, прильнув к смотровому глазку, Макаров напоролся на ее болезненный, умоляющий взгляд. Ему стало не по себе.
– Она все время так сидит? – спросил он у доктора.
– Почти.
– И все время так смотрит?
– Да, почти.
– Ужас… – пробормотал он, отходя от двери.
– Приятного мало, – согласился доктор, провожая его к выходу. – Поэтому я и попросил вас, Виталий Сергеевич, помочь ей. Девочке худо совсем. Сделайте доброе дело…
Может, вот оно, то самое дело доброе, которое способно наполнить его жизнь смыслом? – размышлял Макаров, возвращаясь на машине в отдел. Может, сумев помочь этой девушке, попавшей в сложный жизненный переплет, он поможет и себе?
Если, конечно же, она жертва, а не соучастница, тут же одернул себя сыщик.
– Тебя ждут! – Дежурный в отделе закатил глаза в изнеможении. – Группа громко говорящих женщин. Поторопись, Макаров!
Возле кабинета на скамейках расселись Зотова, напротив Настя в сопровождении двух бывших соседок. Оживленная беседа, которую прервало его появление, шла на повышенных тонах.
Он услышал лишь финал, когда женщина, сидевшая рядом с Настей, фыркнула в сторону Зотовой:
– Чего там ты себе придумала, не знаю, но Оля не могла! Она несчастная одинокая девочка, а не злодейка! Выдумала тоже!