Незнакомка
Шрифт:
– Что это?
– Свободное падение, хорошая встряска для мозга, тебе точно не повредит.
– И куда мы падаем? – Макс потерял диван и теперь пытался ухватить стол.
– Да никуда, – Ника убрала ладони и недовольно фыркнула, – штанишки свои проверь, герой.
Виват порядку атомов, поклон благим намереньям. За мир привычный ратуя, он ползал с вдохновением.
– И я должен в это поверить? – cпросил Макс, рыская под столом в поисках своих тапок.
– Слова не сочетаются.
–
– Никого смысла. Сядь уже, хватит пыль собирать.
Макс ещё раз посмотрел на её щиколотки, отметил грацию рельефа и сел обратно на диванчик.
– Ну что, нашёл?
– Что?
– Не знаю, то, что искал
– Где искал?
– В Караганде, Макс. Где ты только что ползал?
– Под столом.
– Ладно, проехали, – Ника махнула рукой, – надо было меньше твой ор слушать и подольше попадать, мой просчёт. Жалостливость меня погубит, – она обречённо выдохнула и легла щекой на ладонь, опираясь локтем о столешницу.
Опять эта гнетущая тишина. Макс гонял сонные мысли со всею страстью, на кою был способен, искоса зыркая на томно моргающую красавицу, ища зацепку для разговора. Зацепился за янтарь.
– Красивый у тебя кулон янтарный.
– Это не янтарь, это симбирцит, мой кокон.
– Я первый раз слышу, дорогой?
– Понятие не имею, у меня он всегда был.
Макс хотел что-то уточнить, но пока тужился вспомнить что, спросила она:
– А музыку можешь включить, ну, на смартфоне своём?
– Да, конечно, – обрадовался Макс тому, что хоть чем-то может быть полезен. Потыкал в экран, встряхнул точь градусник, встал, поводил вытянутой рукой над головой, сел и шлёпая безвольными губами пессимистически промямлил:
– Странно, сеть не видит, а у тебя есть вай-фай?
Вместо ответа Ника налила чая в белые чашки с лилиями и распаковала одну из многочисленных шоколадок.
– Давай, пей, соратник по нестандарту.
Огни свечей плясали в её больших глазах, переливающихся изумрудом блеск, кулон елозил по лифу кремового платья, ухоженные пальцы ломали шоколад. В необычной квартире было так тихо, что он слышал, как она пьёт, каждый глоток. Шорох, шелест, неземная благодать…
Похоже, он задремал или замечтался, так как следующие её слова довольно резко вернули его на землю:
– Ладно, Максик, давай ка поспи, а то вон носом клюёшь, ещё уснёшь на самом интересном месте. Пошли, – Ника встала, взяла блюдечко со свечкой и вышла из кухни.
– Вот, ложись и подрыхни, у меня дел полно.
Макс зашёл в комнату: прохладную, совершенно тёмную и уселся на пухлый диван, поглядывая то на хозяйку, то на её тень на стене. От окна прилично сквозило, штор не было, но свет с улицы куда-то пропал, будто и там все звёздочки перегорели.
Ника поставила свечку прямо на пол, возле единственного предмета мебели:
– Это чтоб тебе страшно не было, мало ли, присниться хрень всякая.
Макс продолжал хлопать глазами, теперь уже пялясь на огонёк свечи.
– Вот я растяпа, – Ника засмеялась и шурша тапочками убежала. Через минуту вернулась с подушкой и шерстяным одеялом:
–
Макс взял плотную большую подушку и сконфуженно растянулся на диване.
Ника заботливо укрыла его одеялом, положила ладонь на лоб и…Макс моментально отрубился.
Поплыл в реке молочной, божественно густой, вдыхая запах сочный, лаская сон рукой.
На него кто-то прыгнул, походил по ногам, забрался на грудь и замер. Послышалось томное урчание, почувствовал ниточки усов на подбородке. Макс хотел открыть глаза, но лишь приподнял уголок века, сквозь узенькую щёлочку мерцала свеча. Он снова попытался справиться с глазами, но непослушные веки наотрез отказались подчиняться, беспомощно трепыхаясь, как опалённые мотыльки в блюдечке. Он повторил усилие, приоткрылся второй глаз, поверх одеяла уселась чёрная кошка. Макс попробовал пошевелить рукой или ногой, удалось только скрючить мизинец. Сердце бешено заколотилось, он зажмурился, безуспешно успокаивая себя, что это, мол, сон. Беспокойство нарастало, охватил озноб.
Кошка перебралась на подушку. Стало жарко, особенно голове, будто на неё натянули толстую меховую шапку. Страх растаял, Макс дал второй шанс своим глазам и скомандовал им открыться, внутренне приготовившись к продолжению бунта, но веки охотно распахнулись.
Диван окутан седой дымкой, под потолком сиреневый, даже скорее фиолетовый, свет. Макс приподнялся и огляделся, от окна прилично сквозило, хотя его и не было, ни стен, ни пола, диван да дверь, ну и кошка на троне. Мурка сидела на здоровенном стуле, с высокой кожаной спинкой и не моргая, пристально пялилась на него изумрудными глазами. Макс захотел встать, скинул одеяло, но тут же укутался обратно, он был совершенно голый.
– Ты что кошку стесняешься?
– Бля… Только эти три буквы соскочили с его языка.
– Вставай, гости ждут, – кошка хмыкнула, спрыгнула с резного постамента и чванливой походкой вышла из комнаты. Когда Макс вернул внимание на стул, на нём уже лежала аккуратная стопка одежды, а на спинке красовался вечерний смокинг стального цвета. Облачившись в несвойственный для себя наряд, приняв облик важной птицы, Макс направился к выходу и только теперь осознал, что он без обуви. Седая поволока была настолько вязкой и плотной, словно серый палас, поэтому пару ботинок он отыскал с превеликим трудом.
Щеголять в нарядах царских учат деток с малых лет, если нет замашек барских, значит и короны нет.
Макс уверенно шёл через анфиладу янтарных комнат, стуча каблуками по мозаичному паркету, от созерцания вычурных узоров он зашатался и схватился за свою любимицу неуверенность. Вернув себе привычную рассеянность ему полегчало, каблуки уже так не грохотали, а робко семенили, крайне сбивчивым ритмом. Макс шарахался от эпатажа, как чёрт от ладана, хотя в душе и был Че Гевара. Он боялся опростоволосится, даже больше, чем сдохнуть под танком, ну или от зубов волка. Наверное, поэтому на протяжении всей его неуклюжей жизни за ним гонялся свой особенный плюшевый танк и вечно голодная стая сомнений.