Незримые узы
Шрифт:
— Не очень, — солгала Аликс.
— Ну а я верю! Во что-то в этом роде — определенно верю. И однажды мы встретимся — прямо как в кино! — и поженимся… и поселимся на большом ранчо в Колорадо… Мне нравится Колорадо, мы как-то прожили там пару недель, когда я выступала на конкурсе «Маленькая мисс Запада». Такая глупость! Парни все напились, приставали к нам… Вели себя как свиньи. Но сама по себе местность такая красивая! Как бы там ни было, у нас с ним, моим мистером Великолепным, будет там замечательный дом, собаки, пони и не меньше трех очаровательных детишек. Знаешь, я ведь единственный ребенок, а мне очень хотелось бы иметь братьев и сестер… А еще я перестала бы брать
Ким потянулась носом к цветущим зарослям, окружавшим беседку.
— М-м-мх… жасмин, — вздохнула она. — Когда я была маленькой и мы жили в Санта-Крузе, у нас перед домом рос куст жасмина. Он был такой роскошный! А потом мы переехали в Бейкерсфилд… Или в Окленд?.. Нет, все-таки в Бейкерсфилд, потому что там я перешла в первую категорию.
— Ты действительно много путешествовала, — заметила Аликс, не зная, то ли пожалеть ее, то ли позавидовать ей.
— Где мы только не жили! — продолжала Ким. — Разве что на Восточном побережье не бывали. Думаю, теперь отправимся и туда. Моя мамуля называет нас цыганами. Говорит, что под лежачий камень вода не течет. Хотя я не понимаю, что в этом такого ужасного — жить на одном месте. Ну вот, после Калифорнии мы поехали в Канзас-Сити. Там я заняла второе место на конкурсе «Мисс Маисовый Стебель». Потом — в Техас, где я научилась ездить верхом…
Аликс поразило, что каждый переезд матери с дочерью преследовал определенную и вполне конкретную цель в осуществлении разработанного Бетт плана: конкурс красоты, состязание вокалистов, возможность научиться бить чечетку у одного из известных мастеров этого танца… Слушая болтовню Ким, Аликс представляла себе грязные салоны и неприятный запах пергидроля, и то, как в свободное время Бетт копалась в старых замусоленных журналах мод или подшивках газет столетней давности и по ним познавала жизнь высшего света.
Случайно Вестов занесло в Талсу, и там Бетт приглянулась одному пожилому вдовцу.
— Мой настоящий отец погиб в Корее, — рассказывала Ким, и Аликс уловила печальную и неуверенную нотку в ее голосе. — Так мамуля и вышла замуж за дядю Эда. Мы прожили в Талсе почти три года — дольше, чем везде, но вряд ли мы туда вернемся…
Аликс пришла к выводу, что этой девочке все-таки надо сочувствовать, а не завидовать, и вознегодовала на Бетт за ее поведение.
— Если тебе не нравится кочевой образ жизни, Ким, почему ты не поговоришь об этом с мамой? Скажи ей, что ты не слишком стремишься стать звездой. В конце концов, у тебя тоже есть свои права!
Зрачки Ким сузились, будто ее ужалили:
— О нет, я не смогу… Она так старается, стольким жертвует. Яимею в виду, ради меня.
У Аликс даже сердце замерло, так ей стало жаль бедняжку. Хотя вроде бы неестественно, принимая во внимание ее собственную историю, жалеть такую красавицу…
Несколько раз Аликс уже собиралась поговорить с Бетт, даже предложить ей денег для Ким, но в самый последний момент подавляла свой порыв: в конце концов, какое ей до всего этого дело? Да и сама Ким вовсе не чувствовала себя несчастной.
И Аликс продолжала следовать привычному распорядку дня: встречалась с Вестами в столовой, коротала с ними свободное время за игрой в карты или, как сегодня, в скрэббл.
Подошел официант с чаем и сладостями. Карточки были перемешаны и розданы. Аликс, которая была близорукой, надела очки…
Они были целиком поглощены игрой, наслаждаясь теплым днем, когда
— Это она… — прошептала Бетт, подняв голову и увидев проплывающую мимо их столика словно бесплотную женскую фигуру в длинном черном одеянии. Забыв об игре, вся троица провожала незнакомку взглядами, пока она спускалась по мраморным ступенькам, ведущим к берегу озера.
— Наша таинственная дама. «Леди Икс». Она идет к озеру. — Бетт вскочила со своего места. — Ну, детки, я собираюсь пойти и спросить у нее, не играет ли она в бридж! Какого дьявола, нам нужен четвертый партнер, и это хороший повод! Все, что она сможет ответить, — это «нет», а я по крайней мере выясню, на каком языке она говорит.
Бетт вернулась через десять минут — одна, готовая взорваться от досады.
— Ну, то, что она англичанка или американка — это точно. Раз читает Шекспира, верно? И если уж она читает эту муру, должна была бы понять, о чем я ей говорю. Я спросила, не хочет ли она сыграть с нами партию в бридж. Поначалу она даже не оторвала взгляда от книги — будто глухая. Тогда я повторила вопрос, громко и отчетливо: «Вы — играете — в бридж?» Меня, наверное, услышали аж в Лондоне, и было ясно, что я не уйду, пока не получу ответа. Тогда она наконец соизволила поднять голову, и я увидела ее голубые глаза, пронизывающие таким холодом, что у меня мурашки побежали по спине. Только глаза и видны через эти повязки. На мгновение мне показалось, что она хочет сказать что-то типа: «Убирайтесь вон!»… Но она только моргнула ресницами и снова уткнулась в книгу. Знаете, что я думаю, девочки? Я думаю, что она не может говорить. То есть ей мешают бинты. Может, у нее была операция на горле или что-нибудь в этом роде.
— Или она просто хочет, чтобы ее оставили в покое, — заметила Аликс.
— Да, может быть. Ну ладно, хватит о бридже и об этой чудачке…
Бетт уселась на место и уткнулась в свои карточки.
Прайдс-Кроссинг
Аликс Брайден родилась убийцей.
Прощения ей быть не могло: сам факт ее существования служил доказательством ее вины. И не только в убийстве, но и в других преступлениях: появившись на свет, она одним махом лишила свою мать жизни, отца — обожаемой молодой жены, светское общество Бостона — лучшего украшения.
Справедливости ради надо заметить, что Льюис Брайден никогда не обвинял в этом дочь. Словами. Но в его глазах Аликс читала свой окончательный и бесповоротный приговор: убийца, разрушительница домашнего очага, грабительница. Его отвращение к ней инстинктивно и с беспощадной очевидностью проявлялось в каждом жесте.
Если он натыкался на нее в каком-нибудь непривычном месте или, зайдя в темную комнату и включив свет, неожиданно заставал ее там, его непроизвольно передергивало.
— Ах, Аликс! — говорил он, безуспешно пытаясь скрыть свою неприязнь. — Я и не знал, что ты здесь.
Он никогда не дотрагивался до нее — даже ненароком. И Аликс старалась никогда не заставать его врасплох.
Иногда, во время игры в шахматы в библиотеке, Льюис взглядывал на портрет кисти Буше, висящий над камином. На нем была изображена мать Аликс — лучезарная красавица в воздушном розовом бальном платье, с двумя рядами бус из розового жемчуга на хрупкой шее. Бусы были свадебным подарком Льюиса.
Потом Брайден, прикусив губу, переводил взгляд с портрета на Аликс, безмолвно сравнивая мать и дочь, и продолжал игру без каких-либо замечаний. Однако чаще он вообще не отвлекался от шахматной доски.