Незримые узы
Шрифт:
— Скажи то, что я хочу услышать! — уже потребовала она. — Прекрати ходить вокруг да около и просто скажи это!
Он медлил. Пожал плечами.
— Ну конечно, я люблю тебя, Аликс.
— Я насчитала шесть слов, а не три. Хочешь попробовать еще раз?
Зазвонил телефон — «горячая линия» Билла. Только его менеджер и несколько нужных политиканов знали этот номер.
Его рука машинально потянулась к трубке. Обреченность на лице сменилась облегчением помилованного.
— Не отвечай! — приказала Аликс.
— Я жду важного звонка.
— Нет… — повторила она одними губами.
Их взгляды скрестились. При каждом новом сигнале пальцы Билла конвульсивно дергались, он испытывал почти физические муки. Проигнорировать телефонный звонок было для него наивысшим проявлением
После пятого сигнала включился автоответчик.
— Вы позвонили Биллу Кернсу, — заговорил он безжизненным голосом, — я не могу сейчас подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение после того, как услышите гудок.
БИИП.
— Гарри Мак-Аффи. — Голос на другом конце провода был возбужденным. — Срочно позвони мне насчет завтрашнего митинга. Я в своем офисе. Все идет хорошо, малыш!
Послышался щелчок — Гарри отключился. Билл и Аликс смотрели друг на друга в почти гробовой тишине. Было слышно только тиканье настенных часов да поскрипывание половиц в гостиной — в старом доме постоянно шел процесс усадки и усыхания. Билл скрестил руки на груди и глубоко вздохнул.
— Я люблю тебя, — произнес он тихо. — Я люблю тебя по причинам, которые не всегда легко объяснить словами, но это так. Я люблю, как ты выглядишь по утрам, когда просыпаешься, — такая растрепанная и уютная. Я люблю наблюдать, с каким вдохновенным лицом ты готовишь пиццу, напихав туда все, что подвернется под руку. Я люблю, когда ты надеваешь то миленькое голубое платье со смешным воротничком. Я люблю, когда ты слоняешься по дому в старых джинсах. Я люблю твою привычку ездить всюду на такси, даже если ехать всего пять минут. Я люблю изгиб твоей шеи. Я люблю твой силуэт за прозрачным занавесом в душе… На прошлой неделе, когда я был в Олбани, я увидел женщину, переходящую улицу: высокую, как ты, с темными волосами, подстриженными, как у тебя, волнами, и у меня прямо сердце упало. Я люблю, когда ты горячишься и выходишь из себя из-за нарушения прав человека, прочитав об этом в газете, — даже если это произошло в какой-нибудь Верхней Вольте. Я люблю тебя как мать моего сына. А прежде всего я люблю тебя за то, что ты вышла за меня замуж! Я говорю все это не затем, чтобы ты плакала, Аликс, — а она уже всхлипывала как ребенок, — или для того, чтобы что-то доказать. Я знаю, что ты не обязана мне верить, потому что все, о чем я только что сказал тебе, на самом-то деле всего лишь слова, а мы с тобой, без сомнения, умеем ими пользоваться: умеем быть речистыми, четко формулирующими свои мысли, умеем заставить людей отказаться от своей точки зрения и встать на другую… Мы оба по опыту знаем, что можно говорить по-разному: откровенно, цветисто, многозначительно, строго придерживаясь фактов, честно, вводя в заблуждение, невразумительно, напористо, нагло обманывая — в зависимости от ситуации и преследуемых целей. Но так уж вышло, что сейчас я говорил тебе чистую правду.
Она ждала, что он обнимет ее, но он вместо того вернулся к своему письменному столу и тяжело опустился на стул.
— Я очень много думал о том, что с нами будет дальше, если осенью меня изберут. Одному Богу известно, сколько раз мы с тобой до хрипоты обсуждали эту тему. Я буду находиться в Вашингтоне с понедельника по пятницу, а ты с детьми — здесь, занимаясь обычными делами. Я буду приезжать домой на уик-энд — отдохнуть от трудов праведных и насладиться с тобой сексом. Что ж, думал я, все о'кей! Многие семейные пары в наши дни так живут — своеобразная плата за карьеру, если оба супруга относятся к ней всерьез. Но дело в том, Аликс, что я не уверен, выдержит ли наш брак такое положение вещей. А потому… — Он поднял телефонную трубку и стал набирать номер.
— Господи, что ты делаешь? — встревожилась Аликс.
— Звоню Гарри Мак-Аффи, чтобы сообщить ему, что снимаю свою кандидатуру.
Не веря своим глазам, она наблюдала за тем, как, дозвонившись, он ждет, пока ему ответят на другом конце города. В голове у нее, казалось, вот-вот все взорвется.
Билл не шутил. Он был чертовски серьезен. Он хотел пожертвовать ради нее мечтой всей своей жизни. Ради спасения их брака. Ради любви к Аликс Брайден —
— Привет, Мак, — заговорил Билл. — Я буду краток и сладок. Ну, краток и горек, если уж быть точным. Я не приду на митинг завт…
Но Аликс уже выхватила у него трубку.
— Билл собирался сказать, — выпалила она, — что он не придет завтра на митинг один, потому что я только что решила тоже участвовать в кампании! С этого момента я намерена всюду сопровождать мужа. Понятно? Так что с завтрашнего дня позаботься, чтобы на сцене всегда стоял дополнительный стул. Немного позади Билла и… — она хихикнула, — чуть левее.
— Эй, Аликс, это же здорово! — радостно рявкнул Гарри на другом конце провода. — Это будет чертовски ценный вклад с твоей стороны! Как же так ты изменила свое решение?
Но Аликс не могла ответить — ей мешали страстные поцелуи Билла. Она просто повесила трубку и ответила мужу тем же.
— Ты просто потрясающа! — вымолвил Билл, когда они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться.
Она снова хихикнула:
— Иногда я сама себе удивляюсь. А теперь послушай меня. — Неожиданно она почувствовала прилив энергии. — Завтра с восьми часов утра я беру в конторе бессрочный отпуск. Мои коллеги это переживут, подозреваю даже, будут просто счастливы. А мы тем временем направим все силы на то, чтобы переплюнуть твоих конкурентов в штате Нью-Йорк. Мы соберем в фонд проведения кампании столько денег, включая и тысячу баксов моего отца, что тебе еще придется поломать голову над тем, что с ними делать; завербуем сторонников даже на самом захудалом полустанке. О Боже, как я люблю тебя! — Признание Билла наполняло ее счастьем. — Верьте мне, мистер Уильям Ф. Кернс, ни у одного кандидата не будет агитатора убедительнее, чем у вас! И ни у одного американского сенатора не будет жены преданнее. Если… нет, не если, а когда! Когда тебя изберут, я уж точно удивлю тебя! Я оставлю юридическую практику и займусь домашним хозяйством — всем тем, что и полагается делать маленькой послушной женушке: буду печь пироги, копаться в саду, устраивать званые чаепития…
И она в очередной раз с головой окунулась в свои фантазии, навеянные газетной рубрикой «Дом и сад», представляя себя в кружевном фартучке: домашней, покладистой и скромной. К ее изумлению, Билл расхохотался:
— Ты забыла о вышивании тамбуром, Аликс! Разве без него нарисованная картинка будет полной? Имей в виду, как только ты этим займешься, я тут же начну бракоразводный процесс! Нет, любовь моя, из тебя получится никудышняя домохозяйка, а вот что мне действительно необходимо в команде, так это первоклассные мозги, чтобы было с кем посоветоваться. Нет, котенок, ты органически не способна стать когда-нибудь просто «маленькой послушной женушкой»! Ты юрист, и юрист высокого класса. Это важнейшая составляющая твоей личности, и я надеюсь, что ты продолжишь свою деятельность именно на этом поприще.
— Но как же я смогу, Билл? Ты же будешь в столице, а мои клиенты — здесь, в Нью-Йорке.
Билл обнял ее.
— А что, любимая, в Вашингтоне преступники перевелись?
— Вашингтон… Ну конечно же! — глаза Аликс блеснули. — Знаешь, что я тебе скажу, Билли? В прошлом году там был зарегистрирован самый высокий по стране уровень убийств! А уж что касается преступлений, совершаемых «белыми воротничками», так это вообще целина непаханая! Могу поспорить, что в Вашингтоне на один квадратный метр приходится больше мошенников, чем во всей «маленькой Италии» было самогонщиков в период действия «сухого закона». И знаешь еще что, Билл? Я почти созрела для того, чтобы поднять планку и заняться делами посложнее, чем уголовные. Меня всегда интересовали правовые аспекты охраны окружающей среды, борьбы профсоюзов с предпринимателями, защита прав потребителей… — Аликс остановилась перевести дух. Перед ней открывались такие необъятные горизонты! Она рассмеялась:
— Ты меня слушаешь? Слова, слова, слова… Как ты посмотришь на то, чтобы сублимировать наши профессиональные амбиции в другом направлении — лечь в постель и заняться любовью?
— Да-а… — протянул Билл как бы в раздумье. — Пожалуй, мне это подойдет.