Незримые узы
Шрифт:
— Это так, но я думаю, что он тебе все равно понравится: он большая умница. Закончил юридический в Колумбийском университете. Одно время работал клерком в Белом Доме. Живем мы в Бруклине. Все начинают стонать, когда я говорю, что мы живем в Бруклине, но там и в самом деле очень хорошо! У нас двое детей. Хочешь взглянуть на фотографии? — Она мысленно похвалила себя за то, что предусмотрительно прихватила их с собой. — Правда, это всего лишь моментальные снимки, но…
— Да, пожалуйста.
Аликс вытащила фотографии — дети,
— Она уже большая девочка, твоя дочь. Как, ты сказала, ее зовут? Саманта?
Аликс наблюдала, как отец мысленно производит нехитрые арифметические подсчеты, складывая два и два вместе и получая в итоге Сэма Мэттьюза. Внезапно словно призрак ее бывшего возлюбленного встал между ними — разъединяющий, зловещий.
Черт бы тебя побрал, Сэм!Как раз тогда, когда все шло так хорошо!
— Большая девочка, — повторил отец. — Сколько ей лет?
— Саманте будет тринадцать в июле.
— Ясно… — пробормотал Льюис и протянул ей фотографии, но она отрицательно замотала головой.
— Это тебе на память.
— Спасибо. Может, в следующий твой приезд ты захватишь с собой и оригиналы. Если, конечно, твои дела снова приведут тебя в Бостон.
Аликс глубоко вздохнула: «Ну вот, началось…»
— Я солгала мисс Милгрим. Нет у меня никаких дел в Бостоне. Я приехала специально, чтобы повидать тебя, папа. Потому что мне хотелось. Потому что мы так долго были вдали друг от друга, и пора уже похоронить прошлое.
Его здоровый глаз засветился триумфом, а выражение лица будто говорило: «Ага! Это ты делаешь первый шаг!»
— Я счастлив, что ты приехала.
Были ли у него на глазах настоящие слезы или чисто возрастные, старческие? Нет, скорее всего настоящие… Определенно настоящие!
Аликс выдохнула:
— Что ж, это большое облегчение. Я тоже счастлива, что приехала.
Он высморкался, вытер подбородок и удовлетворенно кивнул.
— Я теперь немного устал. Если ты не против, я бы прилег ненадолго. В двенадцать за мной придет сестра. Ты можешь остаться на ночь?
Извинившись, она ответила отрицательно: у нее туго со временем, она должна возвратиться в Нью-Йорк двухчасовым рейсом. Но она приедет еще, и не раз! Обещает.
Льюис закрыл глаза и, казалось, задремал. Аликс выждала пару минут, потом на цыпочках двинулась к двери. Она уже начала закрывать ее за собой, как вдруг услышала, что он зовет ее по имени.
— Аликс, — произнес он более хриплым, чем до этого, голосом.
Она повернулась к нему:
— Мне показалось, что ты уснул.
— Нет. Я просто думал.
Аликс уселась на прежнее место, как послушная дочь. Он улыбался своей перекошенной улыбкой, что придавало ему хитрый вид.
— Дорогая, — начал он, тщательно подбирая каждое слово, — мне доставляет огромное удовольствие приветствовать твое возвращение в лоно своей семьи. Такая перемена в твоем сердце делает тебе честь. Да, пришло время забыть о прошлом… Ты всегда была моей любимицей, ты это знаешь. И теперь, когда ты снова моя дочь, так же как Тед и Джеймс — мои сыновья, ты имеешь законное право на часть своего состояния.
Аликс залилась румянцем: она не ожидала, что он будет так прямолинеен.
— Я не потому приехала сюда, папа.
— Я знаю, что не потому, — перебил он. — Если бы я думал по-другому, то ничего бы не сказал. Потому что при всех твоих недостатках, Аликс, я никогда не считал тебя корыстной. Вспыльчивой и опрометчивой — да. Но не корыстной. В любом случае, так как, по твоему собственному признанию, ты хорошо зарабатываешь в качестве адвоката, деньги, которые я мог бы завещать тебе, рассматривались бы, скорее, как нечто вроде премии, а не как спасательный круг. В то же время у вас молодая семья, у твоего мужа большие политические амбиции… Я не мелочный человек, Аликс. В самом деле, бессмысленно ждать моей смерти, чтобы насладиться плодами нашего примирения.
Аликс знала, что он говорит о больших деньгах: о «Брайден Электронике» и принадлежащей в ней Аликс доле. О деньгах и власти, о богатстве и престиже. О карьере Билла.
— Давай не будем сейчас это обсуждать, — ответила она. — Отправляйся отдыхать, а я потороплюсь на самолет.
— Подожди. Удели мне еще несколько минут.
Он посмотрел на фотографии своих внуков и положил их на кофейный поднос.
— Скажи, Аликс, — тихо произнес он, — ты встречалась когда-нибудь еще с тем парнем, который подложил бомбу на моем заводе?
— Ты имеешь в виду Сэма Мэттьюза? У него ведь есть имя, и ты его знаешь. Да, я виделась с ним после этого, — ответила она, вспоминая тот постыдный полдень в гостинице. Какой смысл отрицать?
Льюис нахмурился.
— Я должен поставить тебе одно условие, — заявил он, — после чего мы сможем продолжать наши отношения, предначертанные нам природой, — отношения отца и дочери. В принципе очень легкое для тебя условие, особенно в свете приобретаемого взамен.
— И в чем же оно состоит?
— Я хочу, чтобы ты пообещала мне никогда больше не иметь дел с тем человеком. Дай слово!
Аликс почувствовала себя так, будто из нее выпустили воздух. Льюис размяк? Льюис изменился? Ее отец никогда не изменится! Разве то, что сейчас произошло, не было дословным повторением той памятной сцены в Кеймбридже много лет назад?
Она не знала, жив сейчас Сэм Мэттьюз или мертв, да это ее и не интересовало: между ней и Сэмом никогда и ни при каких обстоятельствах ничего больше не будет. Она ненавидела его так же, как когда-то ненавидела отца. А тот факт, что Льюис всегда был прав по отношению к нему, вовсе не улучшал положения.