Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2
Шрифт:
В который раз я внимательно проанализировал все материалы дела, а это несколько томов, и к концу дня положил на стол начальника Следственного отдела все прегрешения объекта перед законом и обществом, в том числе и чисто морального плана, в том числе приложил фотографии арабов, которые совершали сделки с объектом 3 года тому назад. Эти фотографии пришлось доставать вместе с анкетами через ОВИР. Также приобщил фото и наших «центровых» ребят с Невского, с которыми он поддерживал деловые отношения.
На следующее утро Леонид Иванович, как мы договаривались, позвонил следователю во время допроса «Игрока» и «строго» спросил: «Как идет работа?» Николай начал оправдываться, говорить, что подследственный не встал на путь раскаяния и т. д. Шеф приказал ему явиться в кабинет для доклада вместе с подследственным. Николай «изобразил» панику: приглаживал свои непокорные волосы,
– А вы, о чем думаете? Решили заработать полный срок в суде, который при рассмотрении дела учтет и отсутствие раскаяния у подследственного, и отказ от сотрудничества со следствием?
Объект заявил, что он, мол, хотел бы, да не понимает, в чем ему надо раскаиваться.
– Ах, так? Вы не понимаете, в чем надо раскаиваться? Тогда я вам помогу и объясню.
Начальник эффектным движением бросил на стол фотографию араба, с которым «Игрок» совершал 3 года тому назад валютные операции, и напомнил время и суммы сделок. Потом добавил следующую фотографию и сведения о других сделках. Далее сообщил ему остальную информацию, которую я накануне проработал. Делал он это, конечно, мастерски, я бы даже сказал, артистично: перечислил эпизоды по сделкам с арестованным нами барменом, а также с «фарцовщиками» с Невского, далее упомянул махинации с коньяком и подробности конфликтных отношений с друзьями и знакомыми, которые мы получили при прослушивании и от агентуры, также упомянул и пресловутую винтовку.
Завершая беседу, Леонид Иванович дал «Игроку» возможность подумать до следующего дня. Объект в шоке вернулся в камеру и часа три не мог произнести ни слова. Не реагируя на соседа по камере, сидел на кровати, уставившись в одну точку, затем произнес: «Ничего не понимаю, почему меня не посадили раньше, еще несколько лет тому назад? Они знают обо мне больше, даже чем я знаю о себе». Сокамерник посоветовал ему признать те факты, от которых не отвертеться, в противном случае могут поменять следователя на какого-нибудь держиморду.
Откуда им было знать, что в тот период в Следственном отделе работали, как правило, молодые образованные люди, в большинстве своем выпускники юридического факультета Ленинградского государственного университета и других юридических институтов. Пройдя обучение на шестимесячных или годовых курсах КГБ, они приступали к работе в Следственном отделе Управления. И ни одного держиморды. Не те времена. С держимордами можно было встретиться только в довоенные и послевоенные годы.
На следующее утро «Игрок» заявил следователю, что он пересмотрел свое отношение к делу, приносит извинения за свое поведение и попросил оформить явку с повинной, если это действительно зачтется на суде. Николай пообещал ему и слово свое сдержал.
Началась рутинная работа, затянувшаяся на несколько месяцев. Следователи КГБ не привыкли суетиться и делали свою работу добротно. Вероятно, поэтому в то время у нас практически не было случаев, чтобы кого-то освободили после ареста из-за отсутствия доказательств или дело из зала суда вернули на доследование.
Надо прямо сказать, меня очень интересовал вопрос, почему, несмотря на результативность моей работы с объектом в течение года, в последнее время я не смог получить каких-либо значимых сведений о его преступной деятельности. Объяснение «Игрока» несколько озадачило меня. Выяснилось, что за год с небольшим до того, как я завел на него дело, был арестован и осужден по обвинению в нарушении правил валютных операций его друг, что сильно подействовало на Александра, и он принял решение «завязать» с валютой. Получалось, что на протяжении последних двух с лишним лет он не занимался незаконными валютными операциями, но тем не менее «загремел под фанфары» именно по этой статье. Вот уж действительно от судьбы
Однако надо сказать, что дальнейшая работа с объектом была отнюдь не спокойной и безоблачной, как нам это представлялось. Признав некоторые неоспоримые эпизоды своей преступной деятельности, он, видимо, решил, что с него достаточно, и больше не сообщил никакой дополнительной информации. Для Николая опять наступили непростые дни. Следователь достаточно долго терпел, но игра в молчанку, в конце концов, ему надоела, и пришлось провести еще одну «воспитательную» беседу:
– Саша, подумай о своей дальнейшей судьбе. Для того чтобы отправить дело в суд, материалов больше чем достаточно (что соответствовало действительности). У меня нет времени, чтобы рассиживать с тобой часами и толочь воду в ступе. Давай договоримся следующим образом. Я буду здесь работать с другими подследственными, у которых есть что мне сказать, а ты иди в камеру и подумай о своем положении. Надумаешь что, приходи – поговорим.
Николай был прав: дело действительно можно было передавать в суд в любой момент. К тому времени было арестовано еще 4 директора ресторанов за взятки, которые они брали с барменов при их трудоустройстве. В ходе допросов барменов были получены данные и о взяточничестве управляющего ВАО «Интурист» Сорокина, ранее работавшего начальником ГАИ Ленинграда. С трудом, но получили санкции на задержание Сорокина, а также взяточника-чиновника из исполкома, курировавшего «Интурист», и проведение у них обысков. При обыске в кабинете и на квартире Сорокина было изъято множество различных подношений, в том числе только на квартире мы нашли 181 бутылку отборного французского коньяка. Мы с товарищами шутили, что в протокол бы надо внести круглое количество – 180, а одну «раздавить» по случаю успешного проведения мероприятия, но претворить в жизнь эту «мудрую» идею не решились – не то воспитание. Найденные при обыске норковые шубы, товарные запасы фарфора и хрусталя на нас впечатления не произвели.
Арест Сорокина имел большой резонанс в городе и не только. Даже «Голос Америки» сообщил своим слушателям об этом событии и прокомментировал, конечно, что ленинградский КГБ проводит репрессии, как в 30-е годы.
Напряжение нарастало, чувствовалось, что давили и на начальника Управления генерала Даниила Павловича Носырева (сотрудники между собой называли его НДП). Когда его уже совсем допекли, он вызвал к себе руководителей подразделений, причастных к этому делу, и начал интересоваться ходом расследования. Руководители доложили, что более 20 человек арестовано, ведется активная оперативно-следственная работа по ним. Изъяты крупные суммы валюты, золота, другие ценности. В ходе следствия получены дополнительные материалы, дающие основание – задержать, по крайней мере, еще человек 30, среди которых много известных нам по оперативным материалам валютчиков и контрабандистов. Имеющиеся в оперативных делах сведения на этих лиц в сочетании с материалами, полученными в ходе следствия, дают основание надеяться на успешную их реализацию. Складывается удачная ситуация для того, чтобы нанести серьезный удар по валютчикам. Но в ответ они услышали, что не понимают особенностей текущего политического момента, что по городу ходят слухи о новом терроре КГБ, что работу надо вести планово, а не плестись в хвосте следственной работы и т. д. Выходило так, что по всем статьям мы были виноваты.
– Короче, – заявил категорично НДП, – если вы не дадите гарантии, что при обыске найдете 4 килограмма золота, – больше ни одной санкции на обыск и задержание не получите.
Почему 4, а не 10, и почему золота, а не платины и долларов? Сказывался, наверное, стереотип. Дело в том, что до 70-х годов основная контрабанда была золотом. Это уже в 70-е колготки давали больше прибыли, чем золото. Контрабандисты никогда не стояли на идейных позициях, и если видели, что выгоднее торговать джинсами, то без размышлений отказывались от золота и пр. Руководству же было сложнее отказаться от стереотипов. Надо сказать, что консервативный склад мышления в конечном итоге и погубил власть придержащих того времени. В 90-е годы у них не сработал даже инстинкт самосохранения, и они больше года цеплялись за пресловутую 5-ю статью Конституции, где отражалась руководящая роль партии. На мой взгляд, было очевидно, что они среди первых должны были отказаться от этой статьи и тем самым заработать очки и авторитет в народе. А последующие события вообще привели к развалу великой страны. Чекисты информировали руководство об имеющихся планах по развалу Союза иностранными «супостатами», но у дряхлеющих членов Политбюро шестое чувство не сработало. Проср-ли страну и нет им прощения!