Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2
Шрифт:
При счете в ночном шахматном матче 2:1 наш бедолага закончил свой опус. Прочитав, дружно подвергли его суровой критике за легкомысленность и безответственный подход к такой серьезной ситуации, поскольку на нескольких листах задержанный только каялся и обещал непременно исправиться.
Пришлось популярно ему объяснить, что, на самом деле, он совершил не только и не столько ошибку, сколько преступление по статье о нарушении правил валютных операций. С учетом крупной суммы в несколько тысяч долларов его действия будут квалифицироваться «в особо крупных размерах», и светит ему не менее 8 лет тюрьмы. Стало быть, если он действительно раскаивается в содеянном, то надо попытаться смягчить свою вину чистосердечным
В перерыве между шахматными партиями нам пришлось еще дважды корректировать варианты его объяснений. К утру мы узнали, что основными поставщиками валюты были бармены из гостиницы «Европейская», что на улице Ракова (ныне Итальянская). В 9.00 мы, не выспавшиеся, усталые, но в целом удовлетворенные своей работой, передали задержанного следователю вместе с плодом совместного творчества в виде объяснительной записки. Тому оставалось только оформить протокол допроса и поехать к прокурору за санкцией на арест моряка.
Однако нам надо было в авральном порядке собрать информацию на указанных в объяснительной барменов, что, в общем-то, не составило особого труда, так как гостиница была интуристовской и наши позиции там были не плохими. Оперработник, курирующий эту гостиницу, уже к вечеру принес довольно подробные сведения о личностях подозреваемых.
Моряк в своем объяснении указал, что валюту он брал в основном у бармена Павла. Ему также известно, что этот бармен передавал и деньги своего напарника Дмитрия. С учетом этого обстоятельства было принято решение задержать сначала Павла, который на первых же допросах под напором неопровержимых улик сознался в том, что вместе с напарником отдал моряку валюту, которая к ним поступала в виде «навара» при обслуживании иностранцев, а также «чаевых». Следователя, естественно, удивила слишком крупная сумма «чаевых» и «навара». Пришлось бармену признаться, что это деньги не только их, но и двух барменов из гостиницы «Ленинград».
Дней через 10 в следственном изоляторе «Большого дома» находилось уже 2 бармена из «Европейской» и 6 из «Ленинграда». Внутренний двор «Большого дома» был уставлен «Жигулями» подследственных – роскошь по тем временам небывалая.
Надо сказать, что работа следователей Комитета госбезопасности отличалась от работы наших коллег из милиции. Те, заваленные потоком дел, на основании доказанных одного, реже двух, эпизодов преступной деятельности тут же передавали дело в суд, не стараясь прояснить всю картину преступления подследственного. Следователи же Комитета брались за дело основательно и скрупулезно: выясняли роль и место каждого в совершенном правонарушении, грамотно «ловили» подследственных на противоречиях в их показаниях. Да и оперативные работники не щадили живота своего и времени в добывании самой разнообразной информации на подследственных.
Подошло время задержания барменов из гостиницы «Астория». При обыске на даче у одного из них оперработники, следователь и понятые были поражены, обнаружив в подвале дома штольню метров на 10 в глубину, полностью заставленную дефицитными по тем временам консервами балыка, крабов, а также красной и черной икры. Бармен пояснил, что, работая несколько лет в интуристовской гостинице, имел возможность накопить валюту. Дело в том, что после каждой смены на руках оставалась какая-то валюта. (И «чаевые» от иностранцев, и часть прибыли все равно перепадали барменам, даже если торговля велась честно, т. е. в пределах разумной достаточности. По действовавшим правилам, излишки денег надо было сдавать в кассу ресторана, за что при зарплате размером в 60–70 рублей платили еще 5–10 рублей премиальных.)
Понятно, что бармены не хотели отдавать в кассу валюту, которую, как они полагали, честно заработали. Но поначалу, не желая связываться с незаконными валютными операциями, брали излишки натурой – консервами, икрой, сигаретами, которыми
Принимая во внимание большой объем работы по данному делу, была создана следственная бригада из 6 следователей, которые вели допросы, проводили обыски и другие следственные действия в отношении наших подопечных. Но я не забывал и про своего «Игрока». Раздал фотографии объекта с его данными следователям и попросил, чтобы поинтересовались у подследственных, не известно ли кому-нибудь о его причастности к незаконным валютным операциям.
Везет, говорят, тому, кто везет. Удача улыбнулась и мне. Один из арестованных барменов «Астории» вспомнил, что продавал «Игроку» валюту и в больших количествах. Когда протоколы допроса были оформлены, для меня настал один из самых радостных дней, поскольку я знал, что теперь в любой момент могу получить санкцию прокурора на задержание и арест Александра.
На основании имеющихся протоколов с описанием многочисленных сделок с валютой я получил санкцию прокурора на обыск. При этом понимал, что при обыске, как минимум, найдем незарегистрированное оружие (то самое бельгийское ружье с оптическим прицелом, которое незадолго до этого Валера «вернул» объекту). Следующая задача состояла в том, чтобы на допросах получить сведения, на основании которых можно будет просить у прокурора санкцию на продление срока содержания под стражей.
Рано утром мы прервали сладкий сон «Игрока» и его подружки. Объект был растерян, явно не ждал гостей в столь неурочный час, но тем не менее вел себя достойно. Понятые расселись на стульях и с интересом наблюдали за тем, как развивались события. Мы со следователем начали вести планомерный обыск квартиры справа, по кругу, собираясь дойти до шкафа, где, как нам известно, хранилась винтовка. Результаты обыска меня несколько разочаровали, так как мы не нашли валюты, на что я все-таки надеялся, но пресловутая винтовка была на месте. После обыска забрали «Игрока» с собой в Следственный отдел, где только что приступивший к работе молодой, симпатичный следователь Николай Автух начал первый в своей жизни допрос. «Как-то он испечет свой первый блин?» – с тревогой подумал я.
Мои предчувствия меня не обманули. Работа с объектом продвигалась мучительно трудно. «Игрок» категорически отрицал свою причастность к незаконным валютным операциям. Мы не спешили выкладывать свои козыри, ждали, когда он начнет давать хоть какие-то признательные показания. Но он твердо стоял на своем. Тучи над моей головой сгущались, колоссальная работа, проведенная по делу в течение года, была под угрозой срыва. Как известно, по закону, по истечении 10 дней после задержания надо предъявлять обвинение либо выпустить подозреваемого на свободу.
После 7 дней бесплодной работы с «Игроком» мы с Николаем, крайне удрученные, пришли на доклад к начальнику Следственного отдела полковнику Леониду Ивановичу Баркову. Он, к нашему удивлению, не устроил нам разнос за отсутствие результатов, а провел урок мастерства оперативно-следственной работы, причем в корректной и уважительной манере. Внимательно выслушал, что у меня есть в деле против объекта, выяснил все детали поведения подследственного на допросах, а затем предложил мне выписать из дела все факты противоправной деятельности «Игрока», но только так, чтобы они были стопроцентно точными. Попадать пальцем в небо мы не имели права.