Незваные гости с Парцеллины
Шрифт:
Он достал из кармана измятый листок бумаги и, состроил уж слишком сосредоточенную физиономию (у меня создалось впечатление, что я присутствую на неком комическом, вернее, сатирическом спектакле). А затем я совершенно не ко времени вспомнила интереснейшую комедию, где известный актёр вот так же развернул бумажку и произнёс перед его Величеством: «Вот, послушайте, Уважаемый Иван Васильевич, всё, что нажито непосильным трудом». Кажется, как-то так звучало там. А как же прозвучит сейчас? Меня разъедало любопытство.
Но, к сожалению, сразу пришло разочарование. Завхоз заунывным плаксивым, даже каким-то виноватым голосом стал просто перечислять похищенное со склада имущество. Начальница
Я особо не прислушивалась к «докладу», потому что мне было абсолютно безразлично, сколько и чего там похитили, но здесь, невольно до моего слуха долетело.
«Сапоги резиновые мужские три штуки. Размеры сорок два, сорок три, сорок пять».
Я не могу сказать, специально или нет, именно так произнёс эту известную комедийную фразу товарищ (или господин) завхоз, но я не выдержала и засмеялась. Мой смех был совершенно искренним, потому что, действительно, получилось уж очень смешно. Перед глазами сразу встали известные эпизоды знаменитой комедии «Джельтмены удачи». Правда, там были женские туфли, да и сказал Василий Алибабаевич немного по-другому: «женские туфли хочу». Но всё равно, я это расценила, как комедийную пародию и долго не могла успокоиться от раздирающего меня смеха.
Слыша мой искренний, безобидный смех, начальница, взбесилась:
«Да как ты смеешь, негодная девчонка издеваться над нашим общим горем. Я уверена, что именно ты являешься зачинщицей многих хулиганских дел в нашем лагере, в том числе, я уверена, что ты настроила мальчишек старшего отряда разворовать склад».
Как назло, вместо того, чтобы сделаться серьёзной, понимая, что дело-то не шутейное я, совершенно не к месту, произнесла уже упоминавшуюся здесь фразу из комедии Леонида Гайдая: «Всё уже украдено до нас» – и снова громко расхохоталась.
Здесь, начальница, резко вскочив со своего места, подскочила ко мне, крепко схватила за шиворот и, распахнув дверь, вытолкнула меня из кабинета. В моих ушах звенел её противный щенячий визг:
«Она ещё вздумала издеваться над нами. Ну, ничего, скоро мы её накажем, да так накажем, что мало не покажется. Стой здесь смирно, паршивка, и жди, когда тебя вызовут». Здесь она резко захлопнула дверь перед самым моим носом.
Я простояла перед её кабинетом минут двадцать, прежде чем дверь легонько приоткрылась и голос завхоза, почти шёпотом, промямлил: «Входи».
Смело войдя в кабинет строгой начальницы, я не сдвинулась со своего почётного места у самой двери и приготовилась слушать очередной разнос (я за свою жизнь достаточно привыкла ко всяким разносам). Но этот разнос оказался уж слишком суровым. Начальницу, буквально, корёжило от злости, а завхоз так сильно старался ей подыгрывать, что порой это превращалось в какую-то пародию.
«Как ты смела, малявка, дерзить старшим. Хохотать над тем, что украдены ценные лагерные вещи. Через час мы с представителями руководящего состава и помощниками пойдём тщательно проверять те места, где ТЫ, да-да, именно ТЫ, со своими дружками, могли спрятать украденные вещи. Так как вещей украдено немало, мы с большой долей вероятности, я в этом почти не сомневаюсь, кое – что обнаружим. А уж тогда берегись, ты за всё ответишь. Ты не только сама крупно пострадаешь, но будут нести ответственность твои родители. Так что, как я тебя предупредила, приготовься к самому худшему. Кстати, до начала обыска, мы тебя отсюда не выпустим, чтобы у тебя и у твоих дружков, не было возможности
Здесь в очередной раз лицо Надежды Марковны (извините, Марковки), покрылось багровыми пятнами, и она остановилась, чтобы перевести дух. В дело вступил забулдыга-завхоз (мы несколько раз с подругами видели его выпившим среди бела дня).
«Ты сама-то понимаешь, что натворила? Ты сама-то отдаёшь себе ясный отчёт в…».
Мне порядком надоела вся эта волокита, и я грубо перебила его, смело повернувшись к начальнице:
«Надежда Марковна, пожалуйста, дайте мне посмотреть список украденного».
Сказала я это довольно громко и не сомневалась, что начальница лагеря в очередной раз рассвирепеет. Но в этот раз я ошиблась.
Всё-таки, Надежда Марковна не зря много лет проработала с детьми и, видимо, инстинктивно, почувствовала, что в данной ситуации мне необходимо уступить, чтобы хоть как-то снизить возникшее напряжение в её образцово-показательном кабинете. Я услышала её уже не зловещий голос:
«Возьми, на столе лежит».
Я взяла список и, не отходя от стола, очень внимательно проштудировала его. Кроме резиновых сапог (здесь мне сразу представилась некая связь с ночными резиновыми сапогами и тенью довольно высокого человека), и всяких не имеющих к моему ночному «путешествию» вещей, я сразу обратила внимание на одно немаловажное обстоятельство. Были похищены три бутылки водки, две бутылки дорогого коньяка (видимо, для гостей лагеря) и две бутылки какого-то иностранного вина (вот вам и запах ночного винно-водочного перегара, который я тогда ясно ощутила).
И здесь меня осенило. Я поняла, что именно должна сказать начальнице в этот роковой для меня момент. Необходимо воспользоваться кратковременным «затишьем» и предложить противнику свои условия. Я тихонько взглянула в сторону Надежды Марковны. Она быстро заполняла какие-то бумаги. В мою сторону и в сторону всё ещё неряшливо стоящего завхоза она не смотрела. Я мгновенно начала говорить на повышенных тонах (в первую секунду начальница даже вздрогнула от неожиданности).
«Уважаемая Надежда Марковна. Вы меня, конечно, извините, что я всегда говорю так откровенно. Но сейчас я не собираюсь лебезить или подхалимничать, как вот этот самый товарищ (я указала в сторону дрожащего завхоза, растерянности которого не было предела). Вы ясно дали понять на линейке, что вещи, которые украдены из лагерного склада сегодняшней ночью могут здорово пригодиться старшим ребятам. Я считаю это оскорблением всего старшего состава воспитанников. В списке указаны спиртные напитки, сигареты и даже презервативы. Так вот, я решительно протестую против вашего публичного заявления».
Здесь я немного перевела дух, собралась с мыслями, сосредоточилась и продолжила:
«Я считаю, что абсолютно то – же самое, только в гораздо большей степени, касается обслуживающего персонала нашего лагеря, представитель которого, не считая вас (а, может, я зря это сказала, всё-таки Марковка не обслуживающий персонал), находится сейчас в этом кабинете. Так вот получается, что этому самому персоналу, украденные вещи тоже очень даже необходимы, и сил у них, чтобы взломать замок от склада более чем достаточно. Поэтому, если, как вы говорили на линейке, никто в самое ближайшее время не признается, то обыск необходимо начинать не с детей, а именно с взрослых, да ещё с участием представителей детского самоуправления. И, я считаю, что начинать этот самый тщательный обыск необходимо немедленно. Поэтому я предлагаю сейчас же подать условный сигнал, чтобы за несколько минут сюда, в ваш кабинет, явились представители всех категорий старшего и младшего состава».