Нф-100: Уровни абсурда
Шрифт:
В голове Москалюка вдруг всплыл новый фрагмент вчерашней жизни, и он с удивлением начал его просмотр...
Драка была - так себе. Петро подсветил Сергею второй глаз, а тот набил своему оппоненту лоб. Скула у Петро пострадала, когда он, падая, зацепился лицом за подвернувшуюся некстати фигурную фонтанную решетку. Выскочившие из бара люди быстро разняли драчунов и Дмитрий сказал, что хватит, мол, заниматься мордобитием, потому что опять настала пора пить водку, с чем все и согласились.
Вернувшись в бар, Петро ощутил себя главным героем вечера. Весь зал
Потом он вдруг увидел, что за столом они остались втроем. Дарья с Анастасией куда-то ушли, и наступило время задушевной беседы. Петро уже не испытывал никакой вражды к Сергею и Дмитрию. Его радовало, что теперь, когда компания стала мужской, исчезла надобность выпячивать грудь колесом и казаться умным и значительным.
Поэтому Петро, выбрав для беседы свою любимую тему, говорил легко и вдохновенно:
– Лучшая форма демократии - американская. В Соединенных Штатах даже негры давно чувствуют себя свободно, а об индейцах вообще говорить не стоит.
– Действительно, зачем говорить об индейцах?
– соглашался с ним Сергей, оба глаза которого были теперь похожи на узкие амбразуры китайского оборонительного сооружения.
– Их ведь практически не осталось после того, как американские демократы обеспечили им свободную жизнь в резервациях...
– Все это брехня!
– махал руками Петро.
– Вон, на Стивена Сигала посмотри. Индеец? Индеец! Актером стал. Это говорит о равных правах и возможностях. Потому что у них - настоящая демократия. А у вас в России никогда демократии не было и не будет. У вас всегда есть царь. Либо явный - либо замаскированный. То под генерального секретаря коммунистической партии, то под президента.
– Зато у вас на Украине нет ни царя, ни демократии, - смеялся Дмитрий.
– У вас - постоянный бардак. Как польский сейм восемнадцатого века, наполненный панской грызней, благодаря которой Польшу поделили между собой Россия, Австрия и Германия. У вас в стране любой процесс напоминает старый советский фильм, который называется "Свадьба в Малиновке". Не дай бог случись война, и она будет в точности соответствовать этому фильму. Сплошной балаган с элементами махновщины, сдобренный салом, горилкой и извечной хохляцкой жадностью...
– Ничего, ничего, - грозно отвечал Петро.
– Скоро мы, молодые силы, перевернем всю страну! Мы установим демократию по американскому образцу, но без всяких москалей и евреев. Вот тогда никто не посмеет над нами смеяться!
– Конечно, конечно, - говорил Сергей, поблескивая глазами сквозь бойницы синяков, - тогда можно будет снять продолжение фильма. Только теперь новая картина станет называться "Свадьба в Малинсити"...
Петро встряхнул головой, и в памяти появилась новая серия воспоминаний.
Бар куда-то исчез и Москалюк оказался в сауне. Дмитрий лежал животом на кушетке, а на его правой лопатке турецкий специалист-татуировщик выкалывал патриотического двуглавого орла. Петро, подпрыгивая от нетерпения, крикнул:
– Я тоже хочу! Только не этого вашего двухголового мутанта, а боевой трезубец во всю спину!
Откуда-то сзади прозвучал смех, и голос Сергея ответил:
– Запросто! Сейчас придет еще один мастер татуажа и выколет тебе трезубец. Мы заплатим. Это будет тебе от нас подарком. Но сначала надо дернуть виски!
Перед носом Петро - как бы из ниоткуда - возникла вдруг рука Сергея с рюмкой, наполненной желтой жидкостью. Москалюк залпом осушил стопку и провалился в небытие...
Дальше ничего увидеть не удалось.
Петро подумалось, что если еще немножко похмелиться, то, может быть, удастся вспомнить и окончание вчерашнего буйного вечера. Он уже было собрался вернуться к столу, на котором стояла призывно сверкавшая этикеткой бутылка, но кольнувшая в пах боль напомнила о дискомфорте в ягодицах.
Москалюк повернулся спиной к зеркалу, глянул через плечо назад и из его глотки тут же вырвался сиплый скрипучий вопль. По всей поверхности предварительно выбритого мускулистого зада Петро умелой рукой мастера был вытатуирован звездно-полосатый американский флаг!
Звезд, правда, было не пятьдесят, а всего тринадцать, но это никак не влияло на
художественную ценность свежеобретенной картины. Половинчатость изображения, вызванная физиологическим строением холста, играла свою роль. Благодаря складке в середине рисунка казалось, что флаг гордо развевается на ветру, и потому сей атрибут демократии выглядел достаточно красочным и реалистичным.
Осознав, что разрисованная часть тела останется звездно-полосатой на всю оставшуюся жизнь, Петро испустил повторный вопль.
В дверь тут же застучали и мужской голос (видимо, принадлежавший портье) на ломаном русском языке поинтересовался:
– И чито слючилось, а?
Петро взял себя в руки и громко проскрипел надорванными голосовыми связками:
– Все в порядке.
В коридоре послышались шаги. Они медленно удалялись от двери номера.
Петро, вновь повернув голову назад, начал более детально рассматривать произведение турецкого искусства, невольным обладателем которого он стал.
Цветовая гамма была натуральной. И пропорции ничуть не подкачали. Петро понял, что о сексуальных плавках, приобретенных им недавно в фирменном магазине, придется теперь забыть, так как края флага существенно залезли на бедра. Придется покупать себе новые плавки, формой своей напоминающие семейные трусы. А еще лучше - купальные шорты...
Москалюку вдруг совсем расхотелось продолжать отдых. Он вернулся к столу, взял в руку бутылку виски и надолго присосался к горлышку.
Отдышавшись, Петро решил обдумать свое положение и сел на кровать. Жуткая боль тут же прострелила его ягодицы! Москалюк вскочил на ноги, конвульсивным движением швырнул бутылку в дверцу шкафа и исторг из себя вопль, вынудивший оконные стекла задрожать подобно барабанной мембране.