Нф-100: Уровни абсурда
Шрифт:
– Погоди, сын мой. Дай-ка мне получше разглядеть эту бесовскую картинку...
Петро отвернул голову вперед и стал смотреть в стенку. Через несколько секунд Пафнутий заявил:
– Все, сын мой. Рассмотрел. Надевай штаны и слушай, что я тебе скажу. Москали оставили на твоем теле сатанинский знак. Но ты не переживай. Каждый несет крест по-своему. И у каждого он разный. У тебя он расположен на седалище. И хорошо еще, что он просто нарисован, а не торчит в гузне как вавилонский столп в небе...
Раздумья Петро прервал боец из его взвода, который уселся рядом с Петро прямо на холодную землю и принялся шуршать конфетной оберткой. Содрав упаковку, боец сломал конфету пополам (ей оказался "Сникерс"), и протянул половину Москалюку
– Жри, Петруха, Бандеру тебе в ухо!
Петро взял и принялся есть.
Боец был самым натуральным грузином и воевал за деньги и прочие бонусы, полагающиеся в таких делах. Звали его Котэ Мурзашвили, но чаще упоминали как Кота Мурзика. Он нисколько на это прозвище не обижался, потому что действительно был похож на тощего длинноносого кота-крысолова. Разговаривал он с характерным акцентом и только по-русски, объясняя свою нелюбовь к украинскому языку следующим образом:
– Я вам кто, боец или полиглот? Если я завтра в Уганду воевать поеду, мне что, угандийский язык учить надо? А если в Гренландию? Эскимосский?
Но никто его ничем не попрекал, так как таких как он в батальоне было несколько десятков (не только грузины, но и наемники других национальностей). Всем им кроме денег обещали украинское гражданство, земельные участки и еще что-то там такое вкусное и питательное. Но пока ничего не дали и потому они были злы и матерно-разговорчивы.
Мурзик доел "Сникерс" и сказал:
– Гадость какая! А все равно вкусно. Знаешь, почему? Потому что последний. Магазин сегодня снарядом накрыло. А ваши американские благодетели, кстати, в виде помощи вместо конфет присылают только бинты и консервы. Ах, да! Еще бронежилеты, которыми можно защититься от пьяного арканзасского охотника со спортивным луком.
– Почему это благодетели наши?
– возмутился Петро, проглотив последний кусок конфеты.
– Потому что грузинскими они были раньше, - ответил Мурзик.
– После того как в две тысячи восьмом году российские войска вломили нам "по самое не горюй", эти благодетели переключились на вас. Как только русские вломят вам "по самые помидоры", они быстренько найдут еще кого-нибудь для оказания такого же рода услуг. Ну, скажем, Узбекистан. Мне кажется, что в американской администрации сидят только садисты. Они выбирают какую-нибудь зачуханную страну рядом с Россией, науськивают ее, а потом с удовольствием наблюдают, как Россия сношает эту страну во все места. Сами же во время просмотра занимаются политическим онанизмом, пуская слюни. И может даже не политическим, а конкретно физиологическим...
– С чего это ты взял, что русские нам обязательно вломят?
– не согласился с грузином Петро.
– Вон, уже почти год воюем и все на одном месте.
– Ха-ха!
– деланно рассмеялся Мурзик.
– Ты прекрасно знаешь сам, с кем воюешь. Против тебя сражаются бывшие шахтеры и крестьяне. Если б ваши войска имели дело с регулярной российской армией, то через три дня после начала боевых действий правительство Украины стояло бы в очереди на границе с Польшей, причем, смею тебя заверить, все министры были б босые, так как потеряли бы тапки от быстрого бега. А президент ваш в это время находился бы в воздушном пространстве Соединенных Штатов. Всем известно, что если ты украл деньги - надо смыться в Англию. А если обосрался в политическом плане - Америка тебя ждет. Я все это понял в две тысячи восьмом году, когда воевал в составе одного из хорошо обученных грузинских элитных батальонов. Русские за сутки раздолбили половину Грузии. И когда им поступила команда "Стоять!", они на нее положили - сам знаешь что... И у вас так будет, если идиоты, находящиеся сейчас у власти, не придут в чувство. А в чувство они придут только тогда, когда поймут, что американцы являются самыми последними жуликами. То есть, организовать переворотик - пожалуйста. А как жареным запахло - в кусты. И плевать им на тех, кого они организовывали. Вот так и сейчас будет...
Петро достал из пачки сигарету и закурил. Мурзик пошарил руками в карманах, ничего там не нашел и вопросительно посмотрел на Москалюка. Тот, вспомнив о половине "Сникерса", выдал товарищу сигарету. Грузин прикурил от зажигалки Петро и заметил:
– Ты, Петруха, хороший хохол. Не жадный.
– Я не хохол, - ответил Москалюк.
– Я украинец.
– Плевать, - махнул рукой Мурзик.
– И не переживай, что пачка последняя. Скоро мы попадем в плен (если живыми останемся), а там курить дают. Гуманные. Не бьют и кормят. По понятиям воюют. Потому что непрофессионалы. Но нам от этого только профит...
Он замолчал, а Петро задумался над его словами.
После выписки из больницы он вернулся в свою майданную сотню, которая располагалась в одном из захваченных правительственных зданий. Весь Киев гудел победой над неизвестно кем или чем, и будущее представлялось неясным, но свежим и манящим к свершениям фактом. Поэтому Петро сразу же выдали автомат, четыре магазина с патронами и одну гранату.
Несколько недель он охранял какую-то шашлычную от посягательств майданников из других сотен и прочих преступных элементов. Ему сказали, что так надо, и он не задавал лишних вопросов, потому что был дисциплинированным бойцом, а хозяин шашлычной (Мовсес Габриелян) кормил сочно и вкусно. Украинского языка предприниматель не знал - впрочем, как и русского - но этот факт никак Петро не раздражал, потому что за сытные обеды не надо было платить ничего. А общение с Мовсесом на некоем юмористическом пиджин-рашене доставляло только удовольствие, которое лишь улучшало спокойную послеобеденную жизнь борца за свободу.
Но уже тогда Петро начал задумываться над тем, что его окружало в последние дни. Особенно Москалюка доставали воспоминания, связанные с Кокой Кокнутым и Жорой Какинаки. И если сначала он думал, что все измышления сопалатников являются лишь составляющей синего тумана, который окутывал Петро в палате номер шесть, то во время послеобеденных размышлений в шашлычной он пришел к выводу, что Жора с Кокой говорили по-существу. И, самое интересное, выходило, что во многом они были правы...
– Жопу свою надо беречь с рождения, - водя пальцем перед носом Петро, вещал Кока.
– Это неправда, что с потерей жопы ты превратишься в женщину. У женщин жоп не бывает. У них данная часть тела называется задницей или попой. А это совсем другое дело, причем - дело зачастую обожаемое. Потому жопа может быть только мужской. И если ты не сможешь уберечь от скотских посягательств столь жизненно важный орган, то перестанешь быть мужиком. Но и в бабу, заметь, не превратишься. А станешь ты самым обычным петухом. И будешь кукарекать всю оставшуюся жизнь...
– Что ж теперь делать?
– удрученно спросил Петро тогда.
– А ничего уже не сделаешь. Даже если хирурги удалят татуировку, она все равно отпечатается в душе. Поэтому остается тебе всего одна дорога - в адвокаты.
Какинаки от неожиданности чуть не свалился со стула. Он поставил на стол готовую к употреблению рюмку с коньяком и заявил обиженным голосом:
– Не понял!
– И понимать нечего, - сказал Кока.
– У адвокатов цель одна - кому подороже продаться. Потому в народе их и называют дежурными жопами.
Кокнутый с ехидством взглянул на Какинаки, и Москалюку вдруг подумалось, что авторитет совсем не пьян, а просто водит собутыльников за нос. Жора, засопев, ответил:
– Однако, ты сам и такие как ты постоянно пользуетесь услугами адвокатов, и при этом не задумываетесь над моральными принципами.
– Жопа - неотъемлемая часть тела, - рассмеялся Кока.
– Как ни крути, никуда от нее не убежишь. Адвокаты - наименьшее зло в этой ситуации...
Петро надоело слушать нотации, связанные с перебрасыванием филейных частей человеческого тела из стороны в сторону, и он, икнув, возмутился: