НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 32
Шрифт:
— Но почему? — удивился Мэн. — Ведь они повышают производительность труда.
У Мэлси перекосилось лицо.
— Это обман! Хитрый ход! Вы злоупотребляете нашим гостеприимством!
— Каким таким гостеприимством? — полюбопытствовал Бронсон.
— Вы поставили под угрозу всю нашу систему! — не унимался Мэлси. — На Венере не должно происходить никаких перемен. Так должно быть и впредь.
— Это почему? — спросил Андерхилл. — Впрочем, на то есть одна-единственная причина, и вам она хорошо известна. Прогресс в любой области может расстроить планы таркомаров — он грозит им потерей власти. Вы, мошенники и вымогатели, веками правили
Мэлси вперил в него злобный взгляд.
— Вы должны прекратить раздачу этих «Пилюль Силы».
— Приведите закон, — тихо сказал Тиркелл. — Укажите прецедент.
— Закон, дающий право делать подарки, — один из самых древних наших законов, — произнесла Джораст. — В него можно внести изменения, Мэлси, но народ вряд ли это одобрит.
Мэн усмехнулся.
— Безусловно. Это вызовет недовольство, и главы таркомаров утратят репутацию правителей, желающих добра своему народу.
Мэлси позеленел еще гуще.
— Мы можем применить силу…
— Джораст, вы представляете исполнительную власть. Скажите, находимся ли мы под защитой ваших законов? — спросил Андерхилл.
Джораст шевельнула плечами.
— Да, конечно. Законы священны.
Мэлси бросился к ней.
— Вы что, на стороне землян?
— Ах, Мэлси, разумеется, нет. Просто я слежу за точным исполнением законов. В чем я присягнула при вступлении на должность.
— Если вам так хочется мы перестанем раздавать «Пилюли Силы», — сказал Мэн. — Но уверяю вас, что это только отсрочит события. Вы не в силах остановить прогресс.
— Значит, вы прекратите раздачу этих пилюль?
— Да, при условии, что вы нам за это заплатите.
— Мы не можем вам заплатить ни фала, — заупрямился Мэлси. — Вы же не состоите ни в одном таркомаре.
Джораст прошептала:
— Вы могли бы подарить им, ну, тысяч десять софалов.
— Десять тысяч! — вскричал Мэлси. — Да вы что, смеетесь?
— Только так, — сказал Андерхилл. — Впрочем, нас больше устроит пятьдесят тысяч. На эти деньги мы сможем беззаботно прожить год.
— Нет!
Снаружи к входу в корабль подошел какой-то венерианин, просунул голову в отверстие клапана и сказал:
— Сегодня я заработал вдвое больше, чем прежде. Не дадите ли вы мне еще одну «Пилюлю Силы»?
Тут он увидел Мэлси и, охнув, исчез.
Мэн пожал плечами.
— Выбирайте. Или вы нам заплатите, или мы по-прежнему будем раздавать «Пилюли Силы».
Джораст прикоснулась к руке Мэлси.
— У нас нет другого выхода.
— Я… — К этому времени глава таркомаров уже почти почернел от бессильной злобы. — Ладно, — сдался он. — Я вам этого не забуду, Джораст, — процедил он сквозь зубы.
— Но ведь мой долг — блюсти закон, — сказала венерианка.
Мэлси промолчал. Он быстро нацарапал чек на пятьдесят тысяч софалов, подписал его и сунул листок Мэну. Потом он с ненавистью оглядел внутренность кабины космолета и двинулся к выходу.
— Живем! — воскликнул Бронсон. — Пятьдесят косых! Уж сегодня-то мы наедимся до отвала!..
— Да будете вы достойны имен ваших отцов, — тихо сказала Джораст. У выходного клапана она задержалась. — Боюсь, вы очень огорчили Мэлси. А Мэлси — глава всех таркомаров…
— Чем он может нам напакостить? — спросил Андерхилл.
— Ничем. Ему не позволят законы. Однако… приятно сознавать, что у таркомаров есть свое слабое место.
Джораст многозначительно подмигнула Мэну и удалилась.
— Ну и ну! — воскликнул Мэн. — Как это понимать? Не значит ли это, что правлению таркомаров приходит конец?
— Все может быть, — сказал Бронсон. — Только мне на это наплевать. Я голоден и хочу гриб-бифштекс. Где здесь можно обратить в наличность чек на пятьдесят косых?
Перевела с английского Светлана ВАСИЛЬЕВА.
ПУБЛИЦИСТИКА
Дмитрий Биленкин
РЕАЛИЗМ ФАНТАСТИКИ
Несмотря на работы Е. Брандиса, А. Бритикова, Г. Гуревича, Ю. Кагарлицкого, Т. Чернышевой и некоторых других исследователей, теория научной фантастики еще туманна. Настолько, что до сих пор бытуют определения типа «литература о будущем», «литература мечты», хотя всякий читатель НФ без труда припомнит произведения отнюдь не о будущем (В. Обручева, например) и такие, в которых мечта не присутствует (все антиутопии). Спорят даже о том, что важнее в НФ идеи или художественность, хотя это похоже на выяснение, какая нога главнее — левая или правая. Дошло до того, что в солидной дискуссии на страницах «Литературной газеты» один автор фактически потребовал подчинения НФ законам науки, хотя это настояние столь же правомочно, как идея подчинить научное исследование законам искусства.
Правда, причину такого сумбура можно понять. Известно, что если хотя бы один факт не укладывается в сложившиеся представления и концепции, то это означает их недостаточность и требует теоретических новаций, что сложно. А научная фантастика преподносит подобные факты. Как, например, объяснить ситуацию, что уже лет десять — пятнадцать Жюль Верн опережает по числу изданий и переводов всех писателей Франции за всю историю ее литературы? Действительно, как? Жюль Верн вроде бы не сопоставим с Бальзаком, Флобером или Мопассаном. Может быть, перевес ему создает детская аудитория? Сомнительно, так как взрослая аудитория обширней, но предположим. Что же, спрашивается, так прельщает в Жюле Верне современных подростков? Во многом устаревшие фантазии? Или, быть может, приключенческая динамика? Но тогда почему не Дюма? Да и какая по нынешним меркам у Жюля Верна динамика; тут десятки современных сочинителей забьют старика по всем статьям… Словом, все настолько малопонятно, что литературоведение предпочло проигнорировать возникшую ситуацию.
А ведь это далеко не все, что таранит сложившиеся представления и концепции. Зададим себе необычный вопрос. Как великая литература девятнадцатого и начала двадцатого века отразила, осмыслила надвиг технического прогресса и возрастающую роль науки? Насколько она предвосхитила обусловленные этим перемены грядущего? В каких произведениях крупно предстал новый герой времени — ученый с его взрывоносными исследованиями и творящий небывалую машинерию изобретатель, инженер, конструктор?
Увы, обзор литературы, скажем, от Бальзака до Голсуорси оказывается в этом смысле разочаровывающим. Мало что она здесь уловила, запечатлела, еще менее предвосхитила. Что же получается? Великая, могучая и правдивая литература прошлого оказалась подслеповатой, слона-то, выходит, она не приметила?..