Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
Инграм лживо-весело улыбнулся во все зубы, точно готовился к такому повороту разговора с самого начала.
— Ты шутишь про меня, но настоящую шутку сыграла с тобой жизнь.
— Хочешь огорчу? — я вошла в азарт. — Шутка постучалась, но не вошла.
— Как и в сексе?
— А ты хочешь попробовать? — совершенно без стеснения спросила я.
— Я думал, ты будешь умнее, — цинично сказал Инграм, слегка поморщившись в лице и стряхивая с губ крошки мака. — А не мечтаешь только о сексе.
—
— А ты смотрела на меня.
Провокация.
Отчего-то до меня дошло только сейчас. Он не игрался со мной, нет. А провоцировал. И поступил очень хитро: замаскировал всё под игру, флиртовал, а в итоге хотел лишь обвести вокруг пальца и вывести на эмоции. Не скажу, что я скупа на них, особенно когда в очередной раз ссорилась с Мэри, но жажда контролировать любую ситуацию невольно затрагивала и постоянное слежение за своими чувствами. Но чего Инграм ожидал в ответ? Злость, пощёчину или обиду? А может, какую-нибудь тайну? С другой стороны, мне было плевать, на что он рассчитывал. Мне важно было либо узнать что-то новое о его... необычных ночных занятиях.
— Заметь, сейчас все тоже на тебя смотрят. И не потому, что ты внешне такой урод. А потому, что с тобой сижу я.
Улыбка с лица Инграма медленно сползла. Я бы порадовалась, что наконец-то уделала новенького, вот только тот с хищным оскалом наклонился ко мне, чёрными глазами прожигая мои синие.
— Слушай сюда, птенчик. Если ты собиралась меня этим напугать, то ты ещё глупее, чем я считал. Мне плевать на твою власть и даже популярность среди этих никчёмных студентов. Мне, собственно, плевать на всех и вся, но в особенности на таких выскочек, как ты. Считай, это я с тобой сижу, разговариваю и уделяю своё драгоценное время.
— Которое ты также уделяешь и на секту.
Я понимала, что сама себя выдала. Определённо Инграм сразу догадается, что я подслушала его разговор с Арни и что не зря смотрела в их сторону почти всё занятие. Да, неприятно вышло, но с другой стороны, так я могла поймать Инграма на крючок, и заодно получить ответы.
Однако тот даже не изменился в лице, отнимая у меня поводья контроля.
— И не только. — Парень уже съел почти половину выпечки. — Знаешь, Рэбэнус Донован был самым гениальным человеком на свете. Ещё в школьные годы он развлекал публику различными фокусами. Но когда людям это надоело и не перестало вызывать больше никакого восхищения, он нашёл настоящую магию. И после этого вкушал лишь страх и уважение.
— И где же он нашёл эту магию? — я даже не пыталась скрыть скептицизм в голосе.
Взгляд Инграма потемнел, отчего его тёмные мешки под глазами стали отчётливо видны.
— Для непосвящённых тайны не разглашаются.
Я презрительно фыркнула, откинув чёрные волосы назад.
— Ты просто не знаешь.
— Ты просто не веришь.
— Да, не верю, — я показательно скрестила руки на груди. — Я знаю лишь, что Рэбэнус славился несметными богатствами, инновационными идеями и соблазнительной красотой. Знаю, что иногда он помогал людям и даже вылечивал от смертельных болезней. — Инграм многозначительно на меня посмотрел, на что я лишь отрицательно качнула головой. — Но нет, я не считаю, что это магия. Тут три варианта: либо это ложь, либо болезни преувеличены, либо Рэбэнус был умным человеком и изобрёл а-ля новые лекарства по тем-то временам.
Инграм с долей любопытства слушал мои теории: об этом говорили слегка приподнятая бровь и с перстнем ворона палец, мерно отстукивающий ритм по столу
— Отчего же его тогда считают злодеем?
— Разочарованные любовницы? — не нашла я подвоха в его вопросе. — Кому-то не угодил, убил случайно, не спас? Причин масса. Да и тем более разве секта поклоняется хорошим людям?
— А что мы сделали плохого? — чуть поддался вперёд Инграм.
— На вас повесили похищение.
«Повесили» — ещё сильно сказано. В новостях, которые я слышала сегодня утром, о секте сказали лишь мельком. Однако у многих людей был заложен стереотип, что сектанты всегда плохие. Ведь что они делали? Правильно, приносили жертву, убивали, проводили обряды, оставляли после себя хаос, кости и страх. Меня, собственно, не волновало их зло, как и зло во всём мире, — это естественно — но Инграм и Арни сами сегодня говорили об обрядах, крови и даже гробе. Что они собирались сделать — пока для меня неясно. Но точно нечто такое, что связано с Рэбэнусом.
А это любопытно узнать.
— Ты о Тинг, место которой я занял?
Если Инграм и хотел меня этим задеть, то не прокатило.
— А догадаться самостоятельно тебе мешает идиотизм?
Однако на мой сарказм парню было совершенно наплевать. Он чему-то коротко посмеялся, встряхнув головой, и встал из-за стола. Его зловещий взгляд пронзил меня насквозь.
— Ох, птенчик. Если ты ничего не знаешь, то не стоит лезть в места, где тебя могут сожрать заживо. То ли страхи, то ли взаправду. Берегись вестей от ворона.
И ушёл, оставив меня в полном смятении.
______________
? Выдающийся древнегреческий скульптор второй половины IV в. до н. э., времени поздней классики и начала периода эллинизма. Придворный скульптор Александра Македонского.
? Либо шути, либо не живи (франц.)
III: Ни радость, ни грусть
Густь достаточна сама по себе, но чтобы получить от нее настоящее удовольствие, нужно поделиться ею с другими. Марк Твен
— Ты сегодня какая-то грустная. Что-то случилось?
Серое пальто, чёрный берет на голове и такого же цвета шарф, длиной достающий до подола платья, — мрачно и изысканно, в стиле Анны. Ничто не говорило о её настроении — ни неспешная походка, ни пустое выражение лица, ни оттопыренный мизинец при держании серебристого мундштука. И я бы не задала этот вопрос, зная, что подобные Анна не любила, но она сегодня оказалась слишком молчаливой. И ещё у неё покраснели глаза и чуть неаккуратно вновь нанесена тушь. Я не была уверена, что Анна плакала, ведь для меня она была тем человеком, который ни к чему не привязан: ни к людям, ни к чувствам, ни к самой жизни. Её ничего не волновало, она никогда не готовилась к экзаменам, не заступалась, не держала зла или обиды. Ей ни к чему знать, что о ней думали другие, даже я, ни к чему лезть в чужие жизни. Девушка плыла по собственному течению, словно по реке Хэйлунцзян?.