Ничего, кроме магии
Шрифт:
– Кто же баллотируется с тобой вместе? – заинтересованно спросила Наташа.
Ответить Виктор не успел. Прямо по тротуару к летней эстраде подкатил голубой лимузин. Растущая толпа встретила его восторженным ревом. Из лимузина выскочили несколько крепких парней в серых кожаных куртках. Следом за ними вышла молодая светловолосая женщина в открытом зеленом платье без рукавов. Одета она была совсем не по погоде.
– Далила! Далила! Далила! – бешено заорала публика.
– Представительница массового искусства, я так понимаю, –
– Проще говоря, певица, – заметил Сергей.
– Точно. Рок-звезда, – подтвердил Виктор. – Концерт бесплатный дает. А баллотируется со мной вице-президент корпорации, Михаил Патрикеев.
– Патрикеев! – обрадованно закричал Сергей. – Тот самый?
– Тот самый, – кивнул Молоканов.
– И вице-президент? – восхитился Лунин. – Редкостное чмо! Он у нас вел квантовую механику.
Далила проникновенно прошептала в микрофон:
– Я люблю вас!
– За Патрикеева будет агитировать, стерва, – констатировал Молоканов. – У «серых шеек» свой список… Бандитье одно.
– Фи, Сергей, что за лексика! – возмутилась Наташа.
– Ты о чем? – не понял Лунин.
– Да «чмо» твое… Мы ведь не на зоне…
– Наташенька! – весело воскликнул Сергей. – Тебе, как филологу, будет небезынтересно происхождение данного слова, которое почему-то причисляют чуть ли не к ненормативной лексике. Во время Первой мировой войны в русской армии, как и везде, существовали обозы. Иначе говоря – части материального обеспечения. ЧМО. Их представителей фронтовики с некоторой долей презрения именовали «чмошниками» – кто же обозных любит? Отсюда и пошло. Так что «чмо» – аббревиатура, но вовсе не неприличная аббревиатура!
Сергей и сам не понял, отчего он вдруг так развеселился, почему стало легко на душе, зачем он рассказывает Наташе байку, услышанную невесть когда. Просто потеплело на шее под рубашкой гранатовое ожерелье, и мир стал выглядеть веселее.
– Будем вместе работать во имя того, чтобы скорее объединиться с братьями по разуму! – говорила между тем со сцены Далила. – Выберем нужных людей в думу, соберем пожертвования на храм! Пока сборщики будут ходить среди вас, я спою…
И Далила запела.
Брентон замер, вслушиваясь в слова. Сергей удивленно поднял глаза на эстраду, и даже ругавший певицу Молоканов начал мурлыкать что-то себе под нос. Песня звучала очень красиво. Мотив так и затягивал, увлекал в дальние дали, заставляя вспоминать о прошлом и надеяться на будущее. Слова были самыми незатейливыми – о любви, об измене, о верности и предательстве…
В середине песни Брентон вдруг заявил во всеуслышание:
– У меня внутренний моральный конфликт.
Молоканов посмотрел на авенорца, которого друзья выдавали за канадца, с подозрением.
– В каком смысле? – поинтересовался Сергей.
– Чарующая мелодия. И одновременно страшная. А слова вообще непонятно, правильные или нет.
– Как – правильные? – удивилась
– Нет, искусство может быть злым и добрым, – не согласился Брентон. – А что поет эта женщина, я не совсем понимаю. Вроде бы песня дает положительный заряд, но увлекает в самые темные глубины животного подсознания…
На тротуар неподалеку от беседующих молодых людей въехала серебристая «БМВ». Телохранители, сторожившие подступы к сцене, положили руки на оружие. С одной стороны, новая машина не представляла непосредственной угрозы. С другой – это же не лимузин их певицы. Он не может игнорировать все запрещающие знаки на центральной улице города и разъезжать по тротуару.
Тонированное стекло водителя опустилось. Ульфиус, сидевший за рулем, подмигнул молодым людям.
– Поехали. Дома у Наташи все чисто. И не было никого.
– Даже родителей? – встрепенулась Наташа, покинув увлекшихся разговором молодых людей и садясь на переднее сиденье. – Они, наверное, страшно беспокоятся…
– Не беспокоятся, – улыбнулся Ульфиус. – Перед отбытием я отправил им письмо от твоего имени.
– А что ты в нем написал? – встревоженно спросила девушка.
– Да то, что они сами захотят прочесть, – объяснил магистр. – И то, что объяснит твое отсутствие дома. Есть такое простое заклинание: вижу, что хочу, пишу письмо сам… Отец или мать прочтут письмо, и их мысли отпечатаются на бумаге, приобретут форму знаков. Потом они смогут показывать письмо соседям, перечитывать его раз от раза – и текст сохранится таким, каким они создали его в первый раз. Приедешь – увидишь, чем их можно было успокоить.
– Ну и ну, – удивилась Наташа. – Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь, магистр?
– Много чего, – улыбнулся Ульфиус. – Например, помешать людям слушать эту куклу. – Он кивнул на поющую Далилу. – И, главное, приходить от нее в восторг.
– А Бонуций смог бы? – поинтересовалась Наташа.
– Пожалуй, – кивнул магистр.
Сергей наклонился к окошку автомобиля:
– Я здесь знакомого встретил. Кандидат в депутаты. Может быть, поможем парню победить? Да и он нам может помочь. Мы ведь собирались действовать легальными методами…
– Надежный человек?
– Ты же сам говорил, что надежного от ненадежного отличить можешь, – подозрительно заметил Сергей.
– Я могу. А тебе как кажется?
– Был бы он ненадежный, я бы не предлагал его с собой взять.
– Тогда поехали, – согласился Ульфиус. – Садитесь в машину быстрее. Серые шейки на меня слишком подозрительно смотрят. Хорошо еще, что ее охраняют обычные люди, а сама певица занята…
Молодые люди устроились на просторном заднем сиденье. Ульфиус, пренебрегая правилами дорожного движения, вылетел на дорогу и помчался в сторону Западного жилого массива – туда, где жила Наташа.