Ничего личного. Книга 4. Часть 1. Азартный игрок
Шрифт:
Annotation
Скворцова Елена
Скворцова Елена
Ничего личного. Книга 4. Часть 1. Азартный игрок
Жутко свербило в носу.
Первое ощущение, пришедшее после забытья, и до чего же противное! В нос будто залили кока-колу и хорошенько
Мысли, в полном беспорядке бродившие в голове, постепенно свелись к одной насущной проблеме - зуд. На глазах наверняка выступили слезы, но нос настолько поглотил внимание, что невозможно было сказать точно.
Чешется, кошмарно зудит, будто внутрь запустили муху! И эта тварь перебирает лапками, причиняя невыносимые страдания, мерзко хихикает тоненьким мушиным голоском над безуспешными попытками избавиться от нее. Господи, так и с ума сойти недолго! Если эта пытка продлится еще хотя бы минуту...
– Апчхи!
Мгновенно накатило райское облегчение. Наконец-то можно вдохнуть свободно! В голове сразу прояснилось, и мысли, натыкаясь друг на друга, тут же скакнули к другим проблемам: где? Что? Почему не получается пошевелиться?
Как по мановению волшебной палочки, рядом раздался чей-то голос:
– Она очнулась!
Виктория с трудом разлепила глаза и едва не зажмурилась от плеснувшей на нее белизны.
Белый потолок, белые стены. Цвет, который она всегда ненавидела, цвет, олицетворяющий собой ничто, пустое место, которым всегда боялась стать. Детские страхи, забытые давным-давно, вдруг дали о себе знать. Отсутствие матери, высокомерный отец, "ты-сделаешь-так-как-я-сказал"... Унылые вечера в запертой комнате, побеги через окно, наказания... На людях Сезар изображал из себя любящего и заботливого папулечку, обожающего единственную дочурку, а дома нещадно хлестал ее телефонным проводом, пока она не начинала молить о пощаде. Но побеги из дома того стоили, о да. Виктория была согласна терпеть какую угодно боль, лишь бы довести папашу до белого каления.
По вискам потекли слезы, заливаясь в уши. С губ сорвался смешок, и она испугалась его беззвучия.
Затем закрыла глаза, пытаясь успокоиться. И снова нахлынули непрошеные воспоминания, которые хотелось с мясом вырвать из памяти. Из-за нежелания подчиняться Виктория всю жизнь бунтовала, старалась выделиться, привлечь всеобщее внимание, и в первую очередь - отца. Постепенно тот смирился с характером дочери, наказания сошли на нет, и тогда она начала изобретать все более изощренные способы указать на свою персону. Когда папаша бил ее, то хотя бы не забывал, что она вообще существует.
Именно поэтому Виктория и вышла замуж за Лукаса - хотелось взбесить папочку до седых волос, заставить смотреть на себя весь город, весь мир! Сезар орал так, что стекла в окнах дребезжали, вся прислуга столпилась за дверью в ожидании, чем кончится драма. Впервые за много лет отец хотел схватиться за телефонный провод, но обнаружил, что все стационарные телефоны уже лет десять как заменили мобильники. Виктория тогда рассмеялась ему в лицо. Цель была достигнута.
Но сейчас пришло пугающее ощущение, что если
Постепенно паника отступила. Она была жива, и теперь ее не посмеют не заметить. Но что это за ослепительно стерильная комната?
Над ней склонился мужчина лет сорока, несмотря на возраст, уже полностью седой, как лунь. Он вглядывался в ее лицо сквозь круглые очки с повышенной внимательностью безумного ученого, изучающего результат нового эксперимента. Сходства добавлял белый халат с торчащей из нагрудного кармана ручкой. На бейдже значилось имя, но Виктория не стала утруждать себя прочтением. Главное, что с нее теперь совершенно точно не спустят глаз. Отец наверняка много заплатил, чтобы ее обхаживали тут, как королеву.
– Мисс Лаэрте, - проговорил он.
– Вы меня слышите? Если не можете ответить, кивните.
Виктория открыла рот, но оттуда не вырвалось ни звука. Она в панике посмотрела на врача, и тот успокаивающе улыбнулся.
– Это пройдет. У вас была травма гортани, но мы провели операцию, и, к счастью, голос восстановится. Вы были в коме почти неделю.
Кома? О чем это он бормочет? Она что, попала в аварию?
Задать вопрос не получалось, но врач и так понял, что именно пациентка хочет знать. Он сочувственно глянул на нее и выпрямился, исчезнув из поля зрения.
– Вы выжили после покушения, - раздался его голос.
– Настоящее чудо. Многочисленные раны на вашем теле никого не заставили бы усомниться, что вы мертвы.
Виктория таращилась в потолок, не понимая, о чем говорит этот человек. Покушение? Что еще за покушение? Кто посмел? Да отец эту сволочь в порошок сотрет!
Она судорожно рылась в памяти, пытаясь отколупать от непреодолимой стены амнезии хотя бы один кирпичик, чтобы заглянуть за нее. Но ничего не выходило, она только ободрала маникюр, оставляя на камнях кровавые полосы. В отчаянии и бессильной злобе колотила и колотила по стене, но тщетно.
Крохотный камушек откололся и упал к ногам, приоткрывая малюсенький кусочек правды. И следом рухнула вся стена, словно все держалось только на нем. Воспоминания ударили взрывной волной - Виктория широко раскрыла глаза и часто задышала, как запыхавшаяся собака, не в силах справиться с накатившим ужасом.
Холодные мокрые пальцы, стискивающие шею. Бесконечные удары по лицу, пинки под ребра. Звук разбившегося стекла. Колющие удары чем-то острым, похожим на стилет. Кровь.
Виктория попыталась закричать, но и в этот раз безуспешно. Лукас, это он! Он пытался ее убить, но за что? Что она сделала этому ублюдку, раз он не погнушался совершить такое?!
– Мисс Лаэрте! Мисс Лаэрте!
Врач пытался докричаться до нее, тряс за плечо, но она видела перед собой только искаженное злобой лицо бывшего супруга.
Этот ублюдок. Этот ублюдок посмел покуситься на ее жизнь! Отброс, которого, как щенка, подобрали на улице после того, как он умудрился слить огромную компанию в никуда! Отец дал ему шанс, и вот чем эта мразь отплатила! Но ничего, Лукасу недолго осталось пировать, отец наверняка уже поднял полгорода на его поиски. Если, конечно, уже не нашел и не пристрелил, как бешеного пса.