Ничего личного. Книга 8
Шрифт:
— Чушь собачья. — Бьянка подперла подбородок рукой и невидяще таращилась в монитор. — Волосы, волосы… Лучше бы застраховал свой голос, я бы вырвала ему связки за его оскорбления… Хм… А ты подал мне идею, Бартолито.
— Надеюсь, ты не собираешься прилюдно обрить его налысо, потому что за это полагается статья.
Но Бьянка уже забыла о брате. Она механически долбила по клавиатуре, а в голове набирала обороты любопытная мысль.
Бартоло перегнулся через стол, чтобы посмотреть, что же она там так яростно печатает. Всмотревшись в мешанину букв, недоуменно присвистнул.
—
— Отвали, — рыкнула Бьянка, поднимаясь. — Раз уж мы идем на бал, следует подготовиться.
— Так мы идем? А как же твоя гордость?
— О, она нисколько не пострадает. — Бьянка накинула на плечи пальто. — Скорее, наоборот. Идем, мне нужна твоя помощь.
Бартоло опасливо последовал за сестрой. Ему не понравилась ее улыбка, но он по обыкновению промолчал.
— Что-то не так, Даниэль?
Юноша вздрогнул и оторвался от блокнота, в котором делал пометки о недавней партии в баккара. Делать-то, в сущности, было почти нечего — поиграть как следует ему не удалось, слишком был силен ужас, который внушил ему Себастьян, и если бы тот предложил еще партию, Даниэль бы с криками сбежал. Но и то, что ему удалось увидеть, вызвало множество вопросов.
Почему Себастьян так любит рисковать? Он даже поставил на кон заколку принадлежащую дочери, дорогую для него вещь. Баккара — непостоянная игра, тебе то везет, то нет, никакого мастерства не требуется, и он мог проиграть эту заколку в считаные секунды…
— Даниэль! — снова окликнул его учитель.
— А… Да нет, я просто задумался. Скажите, а почему вы убрали из казино баккара? Она ведь очень прибыльная…
Амадео нахмурился.
— Помнишь, я говорил, что не все измеряется деньгами?
— Помню. Но это же просто игра…
— Мне она ненавистна. И пока я не преодолею свою ненависть к ней, в моем казино ее не будет. — Амадео бледно улыбнулся. — Вот так все просто.
— Ненависть к игре или к игрокам? — вырвалось у Даниэля.
Улыбка погасла, будто ее и не было. Даниэль втянул голову в печи, ожидая бури, но ее не последовало. Амадео лишь печально смотрел на него, догадываясь о том, что Даниэль без дела не сидел.
— Справедливое суждение, — наконец произнес он, и Даниэля поразило равнодушие в его голосе.
— Ну это логично, — попробовал неуклюже оправдаться он. — Может быть, те, кто любит эту игру, ведут себя как-то неподобающе или что-то в этом роде… Хотя в большинстве своем это состоятельные и респектабельные люди, которые могут себе позволить потерять парочку-другую миллионов, трудно представить, чтобы они вели себя как…
Амадео поглаживал кончиками пальцев ладонь левой руки, и Даниэль, заметив это, осекся. Он помнил, что сказал ему Ксавьер Санторо о шрамах, которые, к слову, почти исчезли. Так на кой черт вообще завел об этом разговор? Еще не хватало, чтобы мсье Амадео узнал, что он играл с этим типом вопреки строгому запрету…
— Люди разные, Даниэль, — сказал Амадео и снова уткнулся в компьютер.
Дэнни осторожно перевел дух и торопливо перевернул исписанную страницу. Надо бы поменьше болтать, чуть не попался.
Какая-то мысль зудела на самой границе сознания
Выспросить что-нибудь у Киана или Чилли не представлялось возможным — сразу что-нибудь заподозрят. А вот Кейси… Пусть он и сидел безвылазно в своей комнате, но имел доступ к информации по всему миру, и раскопать что-нибудь для него не проблема.
Ненадолго успокоившись, Даниэль придвинул к себе стопку учебников и погрузился в учебу.
Огромная яркая елка переливалась огнями, вокруг в танце кружились пары. До наступления Нового года оставалось два часа, о чем и возвестили огромные, но изящные часы мелодичным перезвоном колокольчиков. Они являлись достопримечательностью «Азарино», вопреки негласному правилу, что в казино часов быть не должно — даже самые заядлые игроки то и дело отрывались от бесконечной игры, чтобы послушать, как они отбивают время. И в самом деле, звук их был очень приятным, он разносился по всему залу, заставляя замереть танцующих, а остальных гостей — поднимать головы к потолку и ловить каждый звук, пока не стихнет самый дальний его отголосок.
Киан, лопаясь от радости, вел под руку Этьена Тевье, своего приемного отца. На другой руке у мсье Тевье повис долговязый парень и беспрестанно что-то трещал.
— Посмотри, папа, Киан совсем с лица спал, и после этого ты будешь говорить, что он хорошо питается? Все, решено! Беру отпуск и занимаюсь его откормом!
Перегнувшись через отца, Киан умудрился пнуть Анри в лодыжку. Тот охнул.
— А что, я не прав?! Ты сильно похудел!
— Прекрати наговаривать на Амадео, сын. Киан нарадоваться не может на своего начальника.
— Вот именно. — Киан боязливо взглянул на Амадео — не разозлили ли босса слова брата, но тот лишь рассмеялся.
— Добрый вечер, господин Тевье, рад вас видеть! А уж как Киан ждал вашего приезда…
— Да, да, — улыбнулся в ответ тот и пожал протянутую руку. — Премного тебе благодарен, что дал ему выходные, уверен, тебе это было так же сложно, как и ему. Видишь ли, — Тевье наклонился ближе, — он как на иголках. Ты снова влип в неприятности?
— Ничего такого, с чем я не мог бы справиться. — Амадео покачал головой. — Не волнуйтесь так. Вы надолго приехали?
— На все праздники, — хохотнул Тевье. — Анри убедил меня устроить небольшой отпуск.
— В течение которого я буду откармливать брата на убой, — важно возвестил тот. — Дядя Амадео, официально заявляю вам, что забираю вашего телохранителя на целых семь дней!
— Но я не… — возразил было Киан.
— С твоим братом бороться бесполезно, ты же знаешь, — мягко заметил Амадео. — Не беспокойся обо мне, ты заслужил отдых.
— Слышал? — Анри ткнул Киана в бок. — Тебя официально отпустили! Уж теперь ты от моего общества не отвертишься!