Ничего личного
Шрифт:
Он обратил внимание, что на этой кухне практически нет бытовой техники. Ни микроволновки, ни посудомоечной машины, ни даже тостера видно не было. Как у них, в Колорадо-Спрингс. Тридцать лет назад…
Мэтью Карлайл подавил вздох и пошел к выходу, подхватив по дороге стоявшую в прихожей сумку Белинды. Его собственная была явно тяжелее.
А, пожалуй, не будет он убивать Хью. Тот, конечно, лентяй и обманщик, но в результате своей халатности совершенно случайно сделал хорошую работу. Карлайл уже и не помнил, с кем ему было так легко и приятно общаться, как с этой удивительной
Белинда набрала воздуха в грудь, зажала рот рукой и решительно шагнула под ледяной душ. Обычно она визжала, не стесняясь, но при Карлайле было неудобно.
Ей вдруг стало жарко под холодной водой. Как странно… Она болтала с ним непринужденно и просто, хотя он — ее босс. Она совершила сразу несколько немыслимых поступков. Может, это вообще не она? Или вчера с нее действительно спало заклятие?
И как знать, не Хью ли Бэгшо его и снял — когда вчера смотрел на Белинду Карр таким странным, ошарашенным и одобрительным… нет, восхищенным взглядом. На нее, мымру, Тумбу, чучело в драных чулках, неловкую слониху в очках… Кстати, не забыть очки.
Она яростно растерлась махровым полотенцем, стремительно оделась и вихрем вылетела из ванной. Быстро собираться ее приучила мать, утверждавшая, что жизнь надо тратить на добрые дела, а не самолюбование.
Проверив газ, выключив свет и щедро плеснув воды в поддоны цветов, Белинда Карр покинула свой дом, отправляясь в дальнюю поездку впервые за тридцать с лишним лет! С ума можно сойти!
Он всю дорогу на нее косился, потому, что твердо решил вспомнить ее фотографию в личном деле. При виде наистрожайших очков в черной роговой оправе в голове забрезжил какой-то образ, но Карлайл решительно его отогнал. Та ужасная баба с гладко зализанными волосами, торчащими ушами и тупым выражением лица, с двойным подбородком и загораживающими пол-лица очками (похожими, впрочем, на эти) никак не могла быть Белиндой Карр. Той тетке, наверное, не меньше пятидесяти… Кто-то из хозяйственного отдела? Неважно.
В аэропорту они сразу сдали багаж и отправились в бутик. Честно говоря, Карлайл ожидал, что Белинда смутится и растеряется в шикарном интерьере, ничем не напоминающем обычный магазин, — но она опять его удивила. Углядела в углу витрину с аксессуарами и склонилась над ней. Вышколенная продавщица с вежливой улыбкой спросила ее о чем-то, Белинда что-то ответила — и через минуту обе женщины уже щебетали вовсю, явно почувствовав родство душ. Продавщица выкладывала на прилавок красного дерева какие-то неведомые финтифлюшки, а Белинда бережно и со знанием дела рассматривала их на свет, вертела так и сяк, а потом что-то объясняла продавщице. Карлайл был искренне изумлен, но, разумеется, держал свои чувства при себе.
Чтобы не терять времени, он подозвал к себе другую продавщицу и вполголоса проговорил:
— Видите мою спутницу? Мы летим на важный… симпозиум, очень торопимся, и нам нужно два-три вечерних наряда. Торжественные вечера, понимаете?
— Конечно, сэр.
— Мне хочется сделать ей сюрприз, но я не силен во всем этом, вся надежда на вас.
— У вашей жены размер…
— Нет-нет, это моя коллега и хороший друг, ничего личного. Прошу вас, подберите сами. И, разумеется, обувь.
— Не беспокойтесь, сэр. Сколько у меня времени?
— До регистрации полчаса. Справитесь?
— Конечно.
Девушка удалилась в зеркальные недра бутика, а Карлайл решил подойти поближе к Белинде и продавщице.
Женщины ворковали о чем-то, известном только им одним.
— … модерн несомненный, и вам не стоит пускать его по такой цене. Вполне возможно, антиквары возьмутся за оценку…
— … не представляете, какой красоты был фиолетовый муар с речным жемчугом и серебряной проволокой! Но та женщина так уверенно говорила об авторской работе…
— … продешевила и она, и вы. Такие вещи по каталогу Сотби последнего квартала стоят не меньше трех…
Карлайл кашлянул — и раскрасневшаяся Белинда обернулась к нему, смущенно улыбаясь. Из-за очков возбужденно сверкали серые глаза.
— Простите меня, мистер Карлайл. Я просто никак не ожидала встретить здесь подобную красоту.
— И что это?
— Понимаете, они продают это, как новодел. Якобы какая-то женщина изготавливает это своими руками. На самом деле это старинные вышивки. Европа начала века, чистый модерн. Возможно, русские эмигранты.
— Ого! Вы разбираетесь в таких вещах?
Она опять улыбнулась, смущенная и довольная.
— Это моя слабость. Обожаю блошиные рынки и развалы секонд-хэнда. Там среди мусора можно найти настоящие сокровища.
— Я думал, вы живете затворницей.
— Честно говоря, в настоящем бутике я первый раз в жизни. Но рынки… Это настоящие вернисажи под открытым небом. Ой…
— Не смущайтесь. Это ваши злосчастные вечерние платья, из-за которых у меня слипаются глаза. Примерите?
— Н-нет…
— Ну и бог с ними. Только обувь все же посмотрите. Я подожду вас в баре, вон он, видите?
— Мистер Карлайл…
Мэтьюс Карлайл, удивляясь сам себе, наклонился к Белинде Карр, легко взял ее под локоток и произнес, интимно понизив голос:
— Мы же договорились — по имени. И не смотрите с таким ужасом. Это не нескромный подарок, а… униформа. Уборщицам выдают халаты и перчатки, машинисткам и бухгалтерам — нарукавники. Вы работаете на фирму в неожиданном для вас качестве, да еще в авральном режиме — фирма просто обязана обеспечить вас униформой. Иначе профсоюз будет недоволен.
Она засмеялась. Не хихикнула, не прыснула в кулачок, не улыбнулась — засмеялась звонко и весело, и Мэтью Карлайл почему-то почувствовал себя абсолютно счастливым.
В самолете Карлайл извинился перед своей спутницей и немедленно заснул. Белинда сидела у иллюминатора, заворожено наблюдая, как плывут под крылом белые облака. Она уже видела все это в детстве и — смешно! — еще пару дней назад, спроси ее кто об этом, была уверена, что не увидит больше никогда.
Все происходящее было фантастично, немыслимо, сказочно, хотя Синдереллой она себя не чувствовала. В отличие от Синдереллы, Белинда Карр совершенно не хотела попасть на бал.