Ничего себе Россия
Шрифт:
Между тем всеобщая ненависть людей друг к дру-iy дает неожиданный прорыв. Во время празднеств в честь столетия Октября, переодевшиеся в красноармейцев начинают палить в переодевшихся белогвардейцами. Нет ни идей, ни вождей, но остались костюмы - и костюмы оказываются способны творить призрак Истории, запускать вирус Истории. По всей стране народ расхватывает либо ту, либо другую форму и с застарелой страстью берется за оружие…
Но социальные корчи - это ерунда в сравнении с тем, что задумала уральская Природа, сильно изменившаяся благодаря человеку со времен сказоч ника Бажова. Славиикова напускает в свой роман рой волшебных духов из дивной «Малахитовой шкатулки», но они у нее лишены всякой нарядной красочности и игривой снисходительности к человеку. Хозяйка Медной горы становится чудищем, Каменной Девкой, которая вселяется в земных женщин
Тем не менее на Рифейской земле еще остаются свободные, смелые люди - хотя бы наши «хитни-ки», чуждые и властям, и застывшему в своем свинстве обывателю. И они всегда готовы отправиться в поход за мечтой, чем бы это ни грозило.
Роман Славниковой отличает некая, вообще характерная для уральской интеллигенции, меланхолия, доходящая временами до каменной угрюмости. Книга эта, как кристалл, - великолепна, прозрачна и безжалостна. В ней нет даже обязательного для русского писателя сочувствия социальным низам. Никаких волн тепленькой «душевности». В романе есть замечательное сравнение настоящего искусства с огромным темным замком, у подножия которого расположился балаган с каруселями. Этот замок излучает темные волны, «делающие многие приятные вещи просто несуществующими». Такое впечатление, что и книга Славниковой испускает «темные волны», и навеяны они той самой «Каменной Девкой» - то есть духом Природы, оскорбленной человеком. При рода испокон веков считается безмолвной - но, может статься, она уже научилась, вселяясь в своих избранниц, писать книги? Ну, тогда нам не поздоровится!
ВОСКРЕШЕНИЕГЕРОЯ
После двенадцатисерийного фильма режиссера Николая Досталя «Завещание Ленина» не возникает желания спросить: для чего это сделано. К людям вернулся художественными средствами воскрешенный герой. Без всякого преувеличения, писатель Варлам Тихонович Шаламов - святой мученик Советской России. Если такие люди и такие книги, как «Колымские рассказы», не остаются с нами навсегда, то ни в чем нет никакого смысла.
1 июля (18 июня по старому стилю) писателю Варламу Шаламову исполняется сто лет. С 4 по 9 июня зритель канала «Россия» мог познакомиться с основными вехами его жизни. Детство в семье священника, недолгая учеба в университете, арест за связь с юными троцкистами, распространявшими письмо Ленина к съезду (так называемое «завещание Ленина»), первый срок, первый лагерь на Урале. Москва, женитьба на актрисе, рождение дочери, первые успехи на поприще литературы, второй арест в 1937 году. Колыма. Каторжные работы. Из лагеря Шаламов выходит только в 1951-м. В семью он вернуться уже не может - все стало чужим. Одинокий волк, нищенствуя по привычке, пишет свои гениальные рассказы о путешествии в ад, которые при его жизни опубликованы не были. В 1982 году умирает в интернате для психохроников. Вот такая развеселая русская судьба.
«Завещание Ленина» - старый добрый истори-ко-биографический фильм, сделанный тщательно, с умом, с явной воспитательной целью. Это идеальная продукция для телевидения, желающего просвещать, а не развращать людей. Я давно симпатизирую творчеству Николая Досталя (напомню вам его замечательные картины: «Облако-рай», «Мелкий бес», «Коля - перекати поле», «Штрафбат»). Его пристальному любовному вниманию к провинциальной России, его умению настраивать актеров на верный тон, его человеческой и профессиональной добросовестности. И радуюсь, что судьба отпустила ему возможности и силы создать, наверное, главную картину его жизни.
В «Завещании Ленина» нет раскрученных «медийных лиц», нет эффектных монтажных склеек, нет известных исторических персонажей - все это было бы даже неприлично в рассказе о немыслимой судьбе Варлама Шаламова. Ведь картина повествует о мучениках, жертвах, «терпилах» истории - о народе. Поэтому все артисты подобраны по принципу типажной достоверности. В их игре нет никакого модного разврата, самовлюбленности, показных фокусов. Они буквально жертвуют собой ради точного образа. Это и есть высокая задача актерского искусства, о которой мы начинаем забывать. Но посмотрите на семью вологодского священника. Отец Варлама Шаламова - норовистый, упрямый, строгий радетель родной земли Тихон (Александр Трофимов) и его тихая, светлая, вкусная, как
Ритмы рассказа, построенного сценаристами Юрием Арабовым и Олегом Сироткиным, несмотря ни на какие ужасы происходящего, спокойны. Каждый эпизод для чего-то нужен, он характеризует героя, содержит информацию о жизни и присущие мастеру Арабову размышления о природе человека и,замысле Бога. Но обманчиво спокойны иедь и ритмы рассказов самого Шаламова. «Это было так». Отчаяние, ненависть, злоба, тоска, гнев - все словно бушует огнем под слоем камня. Лицо Владимира Капустина (он играет молодого и зрелого Шаламова; удивительно похожий на писателя внешне Игорь Класс - старого) не искажается гримасами - оно трагически бесстрастно. Только глаза и жесткие складки возле губ выдают невероятную силу сопротивления человека бесчеловечным обстоятельствам и его подлинное отношение к окружающим. Это настоящий герой, крутой характер, уникальная сила духа. Таких больше нет.
Герои возвращаются в наше безгеройное время из прошлого, и, примеряя их на себя, измеряя ими себя, невозможно не признать: нет, не тот калибр. 11ынешиим только палец прищеми - они орут на нею вселенную. Такой кристалл духа, как у Шаламова, выращивался в жарких исторических топках, ковался стальными молотами. Ему случалось лукавить, обманывая лагерное начальство, но он никого не предал за кусок хлеба, как это сплошь и рядом делали отчаявшиеся люди. Честный, прямой по натуре Шаламов наращивает на себе, как насекомое, твердый хитиновый покров: затаиться, выжить, сберечь свой талант. И выживает в аду… «Завещание Ленина» убедительно показывает чудовищную, страстную, изощренную, отвратительную жестокость многих наших людей «при должности». Почему-то допрашивать подследственного они могут только с ором, с унижением, конвоировать заключенного - с дикой злобой, с битьем, командовать на работах - с руганью и рукоприкладством. Ни тени сострадания, ни искры уважения к человеку. Неужели только два слова -«враги народа» - способны были напрочь выбить из человека любые шевеления сочувствия к себе подобному? Или этих шевелений вообще нет в человеческой природе, и она элементарно эгоистична и варварски жестока вообще, всегда, везде? И творцы советской империи на костях просто раскрепостили эту страстную жестокость, дали ей пищу, развязали руки?
В картине звучат прекрасные стихи Шаламова, где он, сын священника, часто говорит о Боге с горечью и тайным гневом. Что ж, не нам его судить. Человек имеет право рассуждать о законности и благодетельности только своих страданий. Только своих. А не страданий другого. Со своим Богом святой мученик Варлам разберется сам. По закону Колымы, который именно он принес в литературу. «Не верь, не бойся, не проси». А мы по чтим его память и поблагодарим всех создателей фильма «Завещание Ленина», напомнивших нам, что и от кино, и от телевидения, оказывается, большая может произрасти польза.
ЗАЯЦОКАЗАЛСЯХОРОШИМИГРУСТНЫМ
Судя по всему, Слава Росс, автор сценария и режиссер фильма «Тупой жирный заяц», который только вышел в прокат, решил сделать маленькую революцию с помощью названия своей картины. До сих пор считалось, что название картины должно быть по возможности кратким, эффектным и привлекательным. Словосочетание же «тупой жир-Вый заяц» способно отпугнуть многих зрителей. Что же скрывается за этим жутким названием?
К разочарованию молодых «приколистов», которые решили было, что «Тупой жирный заяц» - это какое-то крутое остромодное шоковое кино, фильм оказался совершенно обыкновенной лирической комедией позднесоветского типа.
Будни провинциального детского театра, где идут дурацкие утренники с зайчиками и грибочками, показаны с мерой юмора и сентиментальности, свойственной, допустим, позднему Рязанову. То есть сентиментальность явно преобладает здесь над редкими комическими трюками. Герой в исполнении Алексея Маклакова - немолодой артист без ролей, и нелепом желтом костюме зайца, с нарисованными усами и тоскливыми глазами пьяницы понево-че. Он вполне в духе персонажей Чехова размыш-ВЯет, на что ушла жизнь. От отчаяния «заяц» начи нает прямо на сцене декламировать Шекспира, смеша детей и приводя в ужас дирекцию.