Ничья на карусели
Шрифт:
Он жил в Танаси и снимал номер в клубном отеле возле Сэндагая, чтобы во время авралов два-три раза в неделю ночевать там. Раз в неделю она оставалась у него в отеле. Они никогда не рисковали понапрасну. Мужчина был весьма опытен и осторожен в таких делах, да и ей так было удобнее. Их связь длилась три года в тайне от всех. Коллеги из редакторского отдела считали, что они не ладят.
— Классно? — спросила она.
— Да, — ответил я, хотя история была самая обыкновенная.
Когда журнал решили закрыть и сотрудникам объявили о кадровых перестановках, оказалось, что мужчину берут заместителем главного редактора в женский еженедельник, а ее, как было уже сказано, переводят в административный отдел. Девушка протестовала,
Она попросила любовника, чтобы взял ее в свой отдел. Он обещал постараться, но заранее предупредил, что вряд ли сможет помочь. Говорил, что пока не имеет достаточного авторитета, к тому же излишняя настойчивость может вызвать подозрения. Пусть лучше она потерпит год-другой в административном отделе, а за это время он как раз почувствует себя увереннее и постарается перетащить ее к себе.
— Да, именно так и следует поступить. Это оптимальный вариант, — сказал мужчина.
Вранье, думала она. Он просто боится. Сам перепрыгнул на другие качели и рад до смерти, а для нее и пальцем не пошевелит.
Пока она его слушала, руки под столом сильно дрожали. Она думала о том, что и он, и все вокруг просто топчут ее. Хотела налить ему кофе, но решила, что это глупо, и не стала.
— Пожалуй, ты прав, — улыбнулась она мужчине и на следующий же день подала заявление об уходе.
— Вам не надоел мой рассказ?
Она едва пригубила, словно слизнула, виски и взяла фисташку, разломив скорлупку тщательно наманикюренными ногтями. Звук при этом получился куда более изящный, чем у меня.
— Не надоел, — ответил я, разглядывая ноготь ее большого пальца.
Она бросила в пепельницу разломленную скорлупку, а ядрышко отправила в рот.
— Сама не знаю, почему вдруг заговорила об этом, — сказала она, — просто при виде вас, господин Мураками, меня по непонятной причине охватила ностальгия.
— Ностальгия?! — переспросил я удивленно.
Мы виделись лишь дважды, да и то не касались личных тем.
— Не знаю, как это объяснить, но мне вдруг показалось, будто встретила старого знакомого, хоть и живущего сейчас в другом мире, но когда-то довольно близкого… Хотя на самом деле мы не так уж близко общались. Вы меня понимаете?
Я ответил, что, кажется, понимаю. Для нее я всего лишь знаковый персонаж, если хотите, ритуал — некто, не принадлежащий к ее привычному миру. Эта мысль вызвала странное ощущение.
Я задумался о том, к какому миру принадлежу на самом деле.
Трудный вопрос, к тому же не имеющий к ней отношения. Ей я не стал ничего об этом говорить. Просто ответил, что, кажется, ее понимаю.
Она взяла еще одну фисташку и снова разломила скорлупку большим пальцем.
— Поймите, я не откровенничаю со всеми подряд, сказала она, — вообще впервые кому-то об этом рассказываю.
Я кивнул.
Летний дождь за окном все лил. Покрутив скорлупку в руках и бросив ее в пепельницу, она продолжила рассказ.
Уволившись, она тут же обзвонила знакомых редакторов, фотографов и внештатных авторов и сообщила, что ушла из издательства и ищет работу. Некоторые из них пообещали помочь, а один даже предложил выйти на работу прямо завтра. В основном это были малозначительные вакансии в общественных и городских изданиях или каталогах модной одежды, но даже такая работа казалось ей куда более достойной, чем перекладывание бумажек в крупном издательстве. Ей предварительно пообещали два места, и, подсчитав, что если примет оба предложения, то сумеет сохранить прежний доход, она заметно успокоилась. Она подумала и решила отложить выход на новую работу на месяц и провести время в ничегонеделании, чтении книг, просмотре фильмов и небольших путешествиях. Скромное выходное пособие позволяло на какое-то время забыть о бытовой стороне. Она отправилась к стилисту, знакомому еще по журналу, сделала короткую модную стрижку, прошлась по бутикам, которые он рекомендовал, и купила к новой прическе одежду, обувь, сумку и аксессуары.
На второй вечер после увольнения ей позвонил бывший коллега-любовник. Когда он назвался, она молча повесила трубку. Через пятнадцать секунд раздался новый звонок. Она сняла трубку — это снова был он. На этот раз она не стала класть трубку, а просто сунула ее в сумку и застегнула молнию. Больше телефон не звонил.
Отпуск проходил очень размеренно. В путешествие она не поехала — не любила поездки, к тому же образ двадцативосьмилетней женщины, пустившейся в путешествие после разрыва с любовником, был слишком растиражированным и пресным. Она посмотрела пять фильмов за три дня, сходила на концерт, послушала джаз в баре на Роппонги [15] . Прочла часть книг, давно ожидавших своего часа — все не было времени. Слушала пластинки. Купила кроссовки и трико в спортивном магазине и каждый день совершала пятнадцатиминутную пробежку по округе.
15
Роппонги — один из самых оживленных развлекательных районов.
Первая неделя прошла нормально. Любимые занятия и отсутствие нервной работы доставляли ей настоящее удовольствие. Иногда, если было настроение, она готовила ужин, сидела в одиночестве с бокалом пива или вина.
Через десять дней такого отдыха что-то в ней изменилось. У нее не осталось ни одного фильма, который хотелось бы посмотреть, она не могла больше слушать пластинки, так как музыка раздражала, от чтения моментально начинала болеть голова. Приготовленные блюда казались безвкусными. В конце концов она отказалась и от пробежек, после того как за ней увязался ужасного вида юнец. Нервы ее были странно напряжены, она стала просыпаться среди ночи — ей казалось, что кто-то смотрит на нее из темноты. В такие часы она долго дрожала под одеялом, пока небо наконец не начинало светлеть. Аппетит пропал, она целыми днями пребывала в раздражении. Делать ничего не хотелось.
Она пробовала звонить знакомым. Многие разговаривали с ней и даже давали советы, но все они были заняты работой и не могли общаться с ней постоянно.
— Через пару дней аврал закончится, тогда сходим, посидим где-нибудь, — говорили они, но она знала, что через пару дней закончится один аврал и тут же начнется новый. Она сама жила так последние шесть лет и прекрасно понимала, как это бывает, поэтому старалась не звонить первой и не надоедать.
Вечерами, когда дома становилось особенно тоскливо, она упаковывала свое тело в новую одежду, отправлялась в какой-нибудь уютный бар на Роппонги или Аояме и до последней электрички потягивала в одиночестве коктейли. Иногда ей везло, и она встречала в баре старых знакомых и болтала с ними, убивая время. Если же вечер складывался менее удачно (так было в подавляющем большинстве случаев), она никого не встречала. Ну а если совсем не везло, то оттирала юбку, забрызганную спермой неизвестного в последней электричке, или отбивалась от домогательств таксисов по дороге домой. Она чувствовала себя ужасно одинокой в одиннадцатимиллионном мегаполисе.