Ничья земля. Тетралогия
Шрифт:
Ослепленный и полузадушенный Сергеев понял, что он все-таки жив, когда услышал, как где-то в салоне тихо скулит Блинов. Корма автомобиля горела, а бензобак находился под задним сидением.
Михаил попробовал разобраться, где у него руки, а где ноги, и, к собственному удивлению, разобрался. Правое плечо было вывихнуто или сломано — сразу не поймешь, лоб разбит и кровоточил, болела лодыжка на левой ноге, и любимое колено Чичо — на правой. Радовало, что осталось целой шея — головой Сергеев крутить мог.
Он нашел, на ощупь, разбитое окно, потом, лежащего ниц Блинова, а, вернее, его неестественно вывернутую руку и голый бок. Бок двигался,
Он потянул ручку и надавил на искореженную дверь плечом, как и ожидалось, без особого успеха. Картинка перед глазами плыла — то ли от сотрясения мозга при ударе, то ли от потери крови, заливавшей глаза из раны у корней волос. Сколько времени у них еще осталось? Жар от пылающего багажника становился сильнее с каждой секундой, вонь горелой обшивки била в ноздри — Блинов заворочался между сидениями, как жук, угодивший на горячую сковородку.
Сергеев откинулся назад, с усилием поднял обе ноги и с размаху пнул заклинившую дверь. Боль взорвалась в колене и лодыжке с такой силой, что Михаил взвыл благим матом. Превзнемогая накатывающуюся слабость он ударил еще раз, и еще, и еще… А потом — дверца внезапно вылетела из рамки, полностью открыв проем.
Жар становился нестерпимым, как на горевшем в Красном море сухогрузе, который до сих пор снился Сергееву по ночам.
Сергеев ухватил Блинчика за что попало, а попалась ему под руку Блинчикова нога в разорванных брюках, и поволок его из машины, более полагаясь не на силу, а на собственную массу и гравитационную постоянную.
Блинов вытаскивался наружу плохо, но усилия Сергеева увенчались малым, промежуточным успехом. Задняя часть господина депутата из «Мерседеса» таки вышла, оставалось вытащить переднюю.
Владимир Анатольевич, несмотря на контузию, тоже сообразил, что выбираться надо, и принялся активно выпихивать из проема между сидениями застрявший торс. Михаилу оставалось только помогать и координировать совместные усилия — на большее он был уже не способен.
Огонь явно подобрался к бензобаку, весело трещал, облизывая смятые крылья машины. Пылало полуоторванное заднее колесо. Блинов, наконец-то, выпал из салона — окровавленный и задыхающийся. Его одежда была разорвана в клочья, и был он до смерти испуган, но, к бесконечному удивлению Сергеева, не деморализован, а зол, как черт.
— Отползай! — просипел Сергеев, но, похоже, что Блинчик и сам знал, что делать.
В левой руке у него был небольшой металлический чемоданчик «дипломат» стального цвета, который он держал мертвой хваткой, правая, скорее всего, была сломана или вывихнута, но он пополз прочь от пылающего автомобиля, извиваясь всем телом, словно огромный толстый червяк.
Сергеев двинулся за ним, даже не пытаясь встать на ноги.
Они удалились от разбитой машины метров на десять, когда бак, наконец-то, взорвался. Горячая кувалда взрывной волны пнула их с Блинчиком, словно великан ногой. Сергеев взлетел вверх, краем глаза увидел парящего рядом, в обнимку с чемоданчиком, Блинова, а потом земля вдруг приблизилась, закрыла горизонт и тот, кто сидит наверху, погасил свет.
Если бы не назначенная встреча, опаздывать на которую было нежелательно, то Сергеев бы предпочел тихо уйти — благо их никто не видел. Подошли они ночью, скрытно, отойти можно было и сейчас, уже при свете дня.
Осторожно отойти, конечно. В темноте они могли проскочить какой-нибудь пост наблюдения и нарваться на него утром, имея за спиной это летающее страшилище, было бы очень плохо для здоровья. Хотя эти пижоны вряд ли выставили охранение — датчиков навесили, это возможно, это они могут. А вот организовать патрулирование и скрытое наблюдение — лень не даст. Это же как? Водку не жрать, ночью не спать, мерзнуть, опять таки, надо. А вдруг кто из-за дерева пальнет? За что деньги плачены? Это тебе не с бронированного вертолета по бегущим стрелять, тут так накостылять могут — не возрадуешься!
Если честно, без хвастовства, организовать этой банде Варфоломеевскую ночь было задачей вполне осуществимой. Рискованной, но возможной. Но было не до того.
Первым делом, Михаил показал Молчуну жестом, чтобы держал ушки на макушке. Потом прикинул их шансы проскочить через мост незамеченными, и оценил, как близкие к нулю. Надо было уходить, а не мнить себя Терминаторами. Найти переправу (черт с ним, поплаваем, не впервой!) и унести ноги от этих мест.
Сергеев тщательно зачехлил бинокль, кивнул Молчуну и начал отползать с пагорба задом вперед. Спустившись на пару метров ниже гребня, они встали на ноги и отряхнули одежду от прилипших листьев и комочков земли. Надо было упаковаться и выступать, а настроение было — просто никуда. С рассветом начало ощутимо холодать и мысль о предстоящей переправе радовала чрезвычайно.
Приторочив спальник к верхнему клапану «станка», Сергеев разогнулся, похрустывая затекшими за ночь позвонками, и увидел, что Молчун стоит с поднятыми руками — автомат лежал рядом с рюкзаком. Выражение лица у Молчуна было не то, чтобы испуганное, скорее, озабоченное — глядя на него, не хотелось прыгать в сторону, как Тарзан, и устраивать пальбу по кустам. Молчун легко отличал смертельную опасность от любой другой, и если бы их жизни что-то реально угрожало, уж, будьте уверены, здесь бы кипел бой местного значения.
Сергеев медленно, не трогая оружие, повернулся в ту сторону, куда смотрел Молчун, и увидел бородатого мужчину своих лет, одетого в черный десантный комбинезон и короткие сапоги с подвернутыми голенищами. В руках у мужчины был «калаш», нос украшали очки с перевязанной синей изолентой переносицей, а на голове красовалась черная «кипа». В купе с грозным выражением вполне русского лица, эффект создавался слегка комический, но шутить, почему-то, не хотелось. Автомат мужчина держал профессионально, а промазать с расстояния в десяток метров было задачей трудной — не той толщины были стекла очков.
Рассмотрев обернувшегося к нему Сергеева, мужчина заулыбался, показав зубы, сохранившиеся в шахматном порядке, опустил автомат и сказал тихонько:
— Шалом!
Молчун посмотрел на Сергеева недоуменно, и медленно опустил руки.
— Шалом! — отозвался Сергеев. — Ты не шуми, Мартын, там…
— Знаю, — отмахнулся бородач, — видел. Хватайте шмотки и дуйте за мной.
Уговаривать не пришлось — почти перейдя с шага на бег, они удалились от места встречи метров на триста и, по широкому полуосыпавшемуся рывчаку, спустились в овражек. Еще через сто метров дно овражка начало плавно подниматься и тропа вывела их на большую поляну, окруженную густым сосняком.