Ничья
Шрифт:
— Где взять тряпку? — с грустью глядя на лужу спросил Марк, тоскливо оглаживая резко ослабевшую эрекцию.
Но после вынужденной ролевой игры в клининг-службу, продолжить непотребства не получилось. Я отправилась созидать нам ужин, потому что Марка атаковали звонками по телефону и он, разговаривая почти бесперебойно, периодически на корейском, достаточно хорошем английском и иногда ругаясь на русском, то собирался куда-то ехать (когда ругался на русском), то передумывал, когда ему звонил Тёма и он быстро успокаивался, иногда переходя на корейский при разговоре с ним.
Отожрав мои харчей, почти не отлипая от телефона,
Сидя рядом по-турецки, кончиками пальцев левой руки оглаживая его обнаженную спину и глядя в экран планшета, выбирала фильтры к сделанным сегодня фотографиям, но остановилась и перевела взгляд на правую лопатку Марка, тактильно выявив на ровной и гладкой коже возмутительный и совершенно не идущий господину Гросу прыщик. Стремясь устранить некрасивый дефект с красивого Марка, отложила планшет и, предупредив пациента о ходе и цели предстоящей операции, наклонилась к его спине. Но он оказался против.
— Марк, ну стой! — потребовала я, обегая стол вслед за ним.
— Нет, это больно! — но он бегал быстрее.
— Тогда как ты себе рукав накатал?!
— Как видишь, мастер меня догнал! — хохотнул он и, подхватив заинтересованно наблюдающего за конскими забегами тезку, ринулся к входной двери с громким: «тут любят причинять боль, спасаемся, братан!» выскочил в коридор босой и в одних спортивных карго.
— Марк, нет! — задохнувшись, я застыла на пороге и корча страшные рожи, прижимала к губам сразу оба указательных пальца, всем своим отчаянным видом призывая к тишине этого безумца, громко смеющегося на перилах внизу лестницы. — Не шуми так, пожалуйста! — парадоксально шепотом заорала я. — Заходите обратно, оба!
— Больше не будешь пытаться подвергнуть пыткам? — вскинул бровь, с испытывающим прищуром глядя на тихо паникующую меня.
— Нет! — клятвенно заверила, — только не орите так! И пошлите домой!
Он, сделав вид, что раздумывает над моим предложением, чего-то там сказал на корейском попискивающему и бесполезно пытающемуся сопротивляться котенку. Легонько нажал пальцами на его голову, дескать, тот согласно покивал и, сообщив мне, что они посовещались и решили вернуться, направился обратно в квартиру.
Подняв голову и узрев недовольно прищурившегося Егора, тут же юркнувшего на свою лестничную площадку я обреченно вздохнула и закрыла за собой дверь.
А вскоре ожидаемо пришел участковый.
— Здравствуйте, Иван Андреевич, — досадно улыбнулась я, впуская его в квартиру.
— Здравствуй, Софья Игоревна, — поздоровался он, не глядя на меня извлекая из папки ручку и листы, — тут, говорят, убивают у тебя кого-то?
— Да-а-а… смеялись, дурачились, на лестницу выскочили и Егор тут как тут. Как всегда, в общем, — принимая ручку и листы, заключила я, представив Ивана Андреевича подошедшему Марку.
— Ну, да, как всегда: я ничего подозрительного не обнаружил, тебе предупреждение сделал, ты все поняла и больше так не будешь. Нет, вот тут подпись ставь,
— Да, — кивнула я, принимая другой лист, — там, оказывается, пробка какого-то бочка выскочила. Ручка не пишет, у вас есть другая?
— Знакомо, — покивал участковый, дав мне другую ручку и вновь роясь в папке, — пробка расширительного бочка, у четырнадцатых это общая болезнь. У тебя машина какого года выпуска?
— Двенадцатого вроде.
— У меня тоже. Пробка это не так страшно, вот у меня два раза бочок лопнул и вся система охлаждения к черту. Софья Игоревна, ты с этой коробчонкой через пару лет смело сможешь слесарем подрабатывать.
— Освою новую профессию, везде свои плюсы есть, — фыркнула я, отдавая бумаги участковому.
— Ладно, хорошего вечера, молодежь, не шумите так больше. — Попрощался Иван Андреевич, засовывая бумаги в папку и вышел из квартиры.
— Что это было? — спросил Марк, засунувший руки в карманы и оперевшийся плечом о стену позади меня, проворачивающей замок двери.
— Не обращай внимания. Кофе хочу, тебе налить? — потянула его за руку, но он отрицательно повел головой, внимательно глядя мне в глаза и отказываясь далеко не от кофе. — Сосед сверху. — Вздохнула я. — Лет тридцать мужику, а ведет себя как сварливая бабка. Не как я, а как настоящая бабка. — Но Марк на шутку не отреагировал, по-прежнему загораживая проход и, вынув телефон из кармана, начал в нем рыться. — На каждый шорох вызывает ментов и со всеми скандалит. Через дверь, правда. Тут через стену от меня молодая семейная пара, они прямо под ним живут. Ребятам вообще тяжко приходится. Повезло с участковым. Он уже со всем подъездом знаком, благодаря Егору. Скоро будем звать Ивана Андреевича на семейные праздники, наверное. Видимся с ним чаще, чем его видят коллеги на работе.
— Этот сосед один живет? — спросил Марк, все так же копаясь в телефоне.
— Ну, к нему приходит тетка какая-то иногда… — озадаченно глядя на Марка ответила я.
— Я имею в виду есть ли у него жена и дети? — совершенно спокойно уточнил он.
— Нет. А зачем ты спрашиваешь? Марк, ты куда? Марк!
Но он уже вышел из квартиры и направился к лестнице. Я, впрыгнув в тапки, торопливо устремилась за ним, перешагивающим несколько ступеней, чтобы через секунды постучать в дверь Егора.
Я, ошарашено глядя на Марка, застыла на верхней ступени, а из-за двери Егор недовольно спросил кто его побеспокоил.
— Это новые соседи сверху, вы нас топите! — неожиданно высоким, обеспокоенным и дрогнувшим голосом возвестил Марк. Такому не успеешь понять как откроешь. Вот и сейчас донеслись щелчки замка, а Марк, усмехнувшись, шепотом произнёс, — еще и тупой.
К своему стыду я тоже не сразу сообразила, что соседей сверху затопить только тупые могут. Точнее, в это поверить.
Обладатель закатанной руки, без футболки, в спортивных карго от Дольче и Габанна, полуобутый в черные кожаные кеды от Марка Якобса, стоящий сейчас здесь, на площадке старенькой хрущевки, совсем не выглядел мажором, а создавал ровно противоположное впечатление. Что-то из разряда того, когда атеист внезапно перестает быть атеистом, поднимаясь по лестнице к себе в квартиру, а на площадке вот такие экземпляры с пивом отдыхают.