Ничья
Шрифт:
Сзади посигналили и я, оправляя футболку, когда он запоздало тронулся на зеленый, негромко обозначила:
— Давай не будем делать проблему на пустом месте, я так не умею и не могу с людьми, которые ко многим вещам относятся как к трагедии, о которой нельзя разговаривать, шутить и прочее. Было и было. И так не только с фактом эскорта, хорошо?
Он согласно кивнул, взяв мою руку и поцеловав ладонь. Согласиться-то он согласился, но…
Мар хоть и не показывал, но любые мои вопросы (даже очень аккуратные и издалека) о Маркелове и разрешении ситуации с погромом корчмы, явно приводили Мара в режим скрытого бешенства и параноидальной подозрительности. Вроде бы умный, вроде бы все понимает,
Испытывая чувство вины за недавний скандал, когда лгала ему и причиняла боль, преследуя пресловутые благие намерения, я старалась не трогать его с этого ракурса, согласно кивнув на его «никаких претензий ни финансового ни личного характера ни у кого ни к кому нет, тебе этого достаточно?». И кивнула еще раз, честно глядя в непроницаемые глаза. Опасно спокойные.
У меня свои тараканы и он с ними терпеливо обращался и обращается, и я поняла, что он имел ввиду, когда требовал перестать над ним издеваться. У него тоже свой зверинец есть, тараканы ревности прямиком оттуда. У каждого человека свои загоны, все мы не без греха, поэтому я к этим вопросам больше не возвращалась. Я-то нет, а вот у жизни довольно своеобразное чувство юмора — когда случаются ситуации, где нежелательно касаться определенных тем, эта самая тема всплывает с неожиданной стороны: в посольстве Южной Кореи, куда был подан мой пакет документов на получение визы, потребовали свидетельство о разводе, печати в паспорте им оказалось маловато. У меня определенно есть задатки суицидника, потому что мне было смешно, когда я говорила об этом Мару, отреагировавшему вроде бы спокойно, но уже понятно как на самом деле.
Поэтому вечером мы катили ко мне за документами, Мар болтал с какими-то знакомыми в Сеуле, я зависала на мануале по ретуши фотографии. Зависала до того момента, пока не свернули во двор и я не увидела припаркованный недалеко от подъезда серебристый Кайен со знакомыми номерами.
Прохлада по венам и резкое неосмотрительное желание грязно выругаться вслух, а потом пойти и хорошенько переебать владельцу Порше, явно решившему без предупреждения меня навестить.
Сдержала мрачную ухмылку, убирая планшет в сумку и начав обуваться. Мар, снова с трудом втискивая машину, окончил звонок и я, коснувшись его кисти и нежно улыбнувшись, произнесла:
— Мар, через неделю квартира уже не моя, завтра последние вещи заберу… Может, переночуем напоследок? Все-таки… — прикусила губу, оглядывая черный контур крыла на его шее, когда он немного повернул голову ко мне. — Ладно, забудь. Чего-то я сентиментальная в последнее время…
— Можем, — мягко улыбнулся, заглушая машину. — Почему нет. У меня тоже много воспоминаний с этим местом связано. Да и с Егором надо попрощаться…
Рассмеялась, потянувшись к его улыбающимся губам, зарываясь пальцами в волосы.
— Съездишь за виски себе? Да и у меня вина вроде бы не осталось… — потерлась носом о его нос, едва касаясь губами губ. — Тут за углом магазин. Я пока в душ схожу, а то как с утра по лесам с фоторужьем скакала, потом по студиям, консульство, магазины… О, шмотье надо взять. А нет, лучше в Риверсайде, чего туда сюда таскать. Съездишь за бухлишком, пока я в душе поплескаюсь?..
Разумеется, согласился. Вышла из машины и спокойно направилась к подъезду. Прижала брелок к магнитному замку и потянула дверь на себя, одновременно отклоняя входящий вызов Глеба, видимо, утомившегося ждать, когда ему откроют. Несколько шагов по лестнице и остановилась на верхней ступени, чтобы, глядя в светло-голубые глаза Анисова, расслабленно оперевшегося плечом о мою дверь, с вежливой улыбкой
— Пошел на хуй отсюда.
Глеб не совсем идиот, он знает с чьей подачи организована протекция госпожи Малицкой. И он пришел к человеку, занявшимся этой самой подачей.
К своим тридцати годам Глеб не утратил некоторой смазливости, запоздало перерождающейся в обворожительную мужскую привлекательность. Широкоплеч, поджарый и высокий. Кожа светлая, и кажется светлее из-за темных волос. Черты лица немного огрубели, но на этом контрасте выигрышнее смотрелась чувственная линия губ. Взгляд светло-голубых глаз стал менее провокационно-соблазняющим, а сейчас, без теней ослепленного обожания, с которым он годами смотрел на лухари-несушку, Глеб создавал ошибочное впечатление приятного и адекватного молодого мужчины. Очень ошибочное.
— На теплый прием и не рассчитывал, — заключил низким, с легкой хрипотцой голосом, улыбаясь и с легким прищуром глядя в мое лицо. — Без воды: где Улька?
— Не ебу. — Пожала плечом я, пресекая небольшую, тускло освещенную лестничную клетку до своей двери, чтобы за локоток отвести его от двери, но он, усмехнувшись, так и не отстранил плеча от металла. Я, утомленно вздохнув, посмотрев на него, попросила, — будь добр, покинь территорию.
— Соф, — с насмешкой глядя на меня, Глеб со значением произнес, — а давай ты не будешь забываться….
— Давай. — Охотно согласилась, и указала в сторону спуска с лестницы, — вон там выход.
— Где Ульянка? — перехватил мою кисть, проворачивающую ключ в замке. Сжал до боли, мешая завершить оборот.
— Глеб, дорогой, не перегибай. — Глядя на дверь, сдерживалась от более резких слов и действий. И молилась всем богам, чтобы писк магнитного замка обозначал приход кого угодно, даже Егора, но только не того, кого я под левым предлогом отослала. Перевела взгляд в голубые глаза и тихо произнесла сквозь зубы, — руки убери, больной, блять…
— Рэм накажет? — наигранно изобразил испуг, хищно полуулыбаясь и сжал кисть чуть сильнее. — Так вроде у него смена наложниц произошла, а ты с ним и знаться не хотела. Что это у вас за Содом и Гоморра, Соф? А, временами принципы ржавеют, да? Когда очень нужна помощь Рэма, можно и забыть, что ты рыдала у нас на кухне и просила не пускать его. Вы втроем теперь живете? Трахаетесь по расписанию или тройнички бывают?
— Я не знаю где она, знала бы — не сказала, уходи отсюда, — едва слышно прошипела я, с раздраженным презрением глядя в его глаза и сдерживаясь из последних сил, чтобы не ударить ему между ног. Встала так, чтобы со спины все выглядело, будто я вставила ключ в дверной замок, а он просто стоит рядом, прислонившись плечом к дверному полотну. Алреналин разбавил кровь и внутри быстро нарастало напряжение, готовое вот-вот перейти в ненужную панику, когда попыталась стряхнуть его пальцы, слыша за спиной шаги. Потому что знала эту поступь. А Глеб, улыбнувшись уголком губ, стиснул кисть сильнее и я нечеловеческим усилием подавила скулеж и желание дернуться от прострелившей боли. И подавить рефлекс впиться свободной рукой в горло, чтобы прошить кожу ногтями.
— От девушки отойди. — Очень спокойный голос Мара за моей спиной. Не видящего как меня держит Глеб. Хвала богам. — Три секунды.
Анисов, глядя за мое плечо, скользнув оценивающим взглядом по шмоткам Мара, задумчиво посмотрел на меня, ослабляя хват и, прохладно усмехнувшись, заключил:
— Новые песни о старом. Искренне желаю…
— Одна секунда. — Обозначили позади.
— … чтобы на этот раз сложилось. — Глеб, отстраняясь от двери, поднял руки в пародии на сдающегося, снисходительно посмотрев на Мара, а потом снова на меня, сжавшую челюсть и проворачивающую ключ пальцами, ослабевшими от стихающей пульсирующей боли.