Ника, Эрн и осколки кружев
Шрифт:
Зрители делали ставки на новичка, а не на незнакомую им девицу, которая без дублета мало отличалась от других горожан. И дублет, и фибулу девушка сняла незадолго до боя, чтобы не привлекать внимания к таким заметным деталям своего обновлённого гардероба. Да и плащ пришлось отложить в сторону — в подвале он смотрелся странно, а уж на арену в нём выходить было бы и вовсе смешно. Конрад объявил начало боя, Моника сделала глубокий вдох и выставила шпагу, оставив позади все печали и тревожные рассуждения.
Харт сделал ложный выпад, проверяя реакцию девушки, но уже в следующее мгновение принялся атаковать с присущим всем новичкам рвением.
Перестав притворяться, Харт стал для Ники более интересным противником, чем был в начале боя. Они уже не играли друг с другом, сходились и расходились, уклонялись, прыгали и выводили почти танцевальные пируэты. Со стороны такой поединок наверняка выглядел очень красиво, зрелищно и даже несколько театрально. До Моники наконец дошло — это же приказ Тонда! Конрад ведь сказал, что хозяин клуба желает показать гостям из высших кругов умение своих бойцов биться не только ради выигрыша.
Девушка невольно вспомнила свой танец с Арнаном в бальном зале королевского дворца и вздрогнула. Перед глазами снова предстали солдаты вражеской страны. Страны, в которой Моника находится прямо сейчас. Любой из этих мужчин мог оказаться там, мог безжалостно убивать кадарийскийх придворных, опоенных зельем неистовства. И теперь после нескольких дней в Мисолье Ника верила, что ни один из них ни на секунду не засомневался бы, выстрелил в беззащитных мужчин и женщин.
Ярость, отчаяние, обида, горечь, напряжение последних дней — всё это слилось в единый клубок эмоций, чувств, которые рвались наружу, которые больше не было сил сдерживать. Моника усилила хват, провернула шпагу в руке, сжимая эфес до боли, впечатывая гарду в кожу. Этот бой должен был стать последним в подпольном дуэльном клубе, он должен был стать зрелищным и красивым, изящным и ярким. Но Ника больше не желала играть по правилам Тонда. Кайдо прямо сказал, что она вольна делать что хочет и никто ей не указ, кроме самого Кайдо.
Шпага мелькала в руках девушки, перешедшей в нападение. Клинок обогнул остриё шпаги Харта, устремился к его груди. Идеальный батман, поколебавший уверенность противника, и вот в открытый бок мужчины вонзается сталь. Ника резким уколом завершила дуэль, вынула клинок и взмахнула шпагой, смахивая кровь с лезвия, наткнулась на очень внимательный взгляд Кайдо и опустила голову. Да, она поддалась эмоциям, выместила свои чувства на человеке, который совершенно не виноват в том, что произошло с Моникой. Но она сделала это сознательно, выпустила пар и даже не сожалела об этом.
Свист зрителей оглушил девушку, позабывшую про свидетелей её безумства и слабости — свидетелей того, как она пренебрегла всеми уроками великого мастера. Таккедо Стенели прогнал бы её прочь, отхлестав розгами и высказав всё, что думает о такой безрассудности. Ника сжалась, досадливо закусила губу, а потом вспомнила, что никто здесь не обладает благородством, подняла голову и выпрямила спину — она выиграла эту дуэль честно, кто бы что ни говорил.
Девушка вышла с площадки, приколола фибулу и накинула плащ, ставший для неё новым символом личной победы. Она успела сделать лишь пару шагов, как вдруг споткнулась, замерла и задержала дыхание, встретившись со взглядом Динстона Гордиана. Мужчина смотрел на Нику так, будто не мог понять, она ли это, будто не узнавал её. В прищуре тёмно-карих глаз, точь-в-точь таких же, как у Моники, таилось что-то отстранённо безжалостное, чуждое девушке. Если бы этот мужчина не был её братом, Ника бежала бы прочь от одного только взгляда, в котором не было ни капли тепла или жалости.
— А это кто у вас? — насмешливый голос старшего из братьев Гордиан заставил девушку вздрогнуть. — Как там тебя? Тонд? Представь мне своего бойца.
— О, это наша жемчужина! — хозяин подпольного дуэльного клуба вынырнул откуда-то из подмышки Динстона и принялся заискивать перед гостем из высших кругов. — Только недавно вступила в наши ряды, но уже заслужила уважение публики! Ника, не стой столбом, поздоровайся с гостями.
Девушка только после слов Тонда обратила внимание на Татию, повисшую на руке Динстона, и стоящего немного позади Арнана. Вот сейчас она и узнает, что жених думает о её поведении и кем считает. Справившись с удивлением от неожиданной встречи, Моника глубоко вздохнула, растянула губы в улыбке и поклонилась по-мужски, вскинув руку со шпагой назад и в сторону.
— Здрасьте, гости дорогие! Сами мы не местные, порядков не знаем, уж не обессудьте, — мрачно пропела она, демонстративно коверкая слова и не слишком заботясь о том, чтобы фальшивая улыбка смотрелась хотя бы чуточку естественней. Девушка оглядела брата с ног до головы и скривилась. — Какое пальто! А что за чудный мех на воротнике! Да вы, инор, как ходячий мешок с деньгами — так и хочется отломить кусочек и продать ростовщику подороже.
— Жемчужина, говорите? — процедил Динстон сквозь зубы, обращаясь к Тонду. — Заверните мне эту жемчужину с собой. Я и сам не прочь узнать о цене на неё.
— А Тонд мне больше не хозяин, — прошипела Ника, раздув ноздри и распаляясь — Арнан отвернулся от неё, мазнул взглядом и сделал шаг назад, будто она никогда для него ничего не значила. Девушка повернулась к хозяину подпольного дуэльного клуба и наставила на него палец. — Сегодняшний бой покрывает те пять сотен золотых, которые я должна за зелье?
— Ты принадлежишь мне, разве я не ясно выразился? — в тон ей отозвался Тонд, подзывая Конрада, который в этот момент собирал ставки. Впрочем, самих зрителей больше интересовал разговор Тонда и гостей из высших кругов, чем предстоящая дуэль.
— Нет! Больше не принадлежу! — окончательно рассердилась Моника. Её жених только что покинул подпольный клуб, просто развернулся и вышел. И это — после того как Ника двое суток провела в кишащем бандитами подвале, после того как она сбежала из камеры и была вынуждена стать учеником наёмного убийцы!
— Да что за глупая инорина! — дрожащим голосом воскликнул Тонд, бросая на Динстона извиняющие взгляды. — Не могу я против бизара пойти!
Моника вдруг резко успокоилась, прикусила язык, чтобы не сморозить глупость, и опустила голову, скрывая лицо в тени капюшона. Какая же она глупая! Бизары — так на рилантийском называют детей магических перевёртышей. Всё что было нужно сделать два дня назад — заявить во всеуслышание, что она дочь перевёртыша. И тогда не было бы ареста, побега и дуэлей, не было бы этого тугого дублета, плаща и фибулы, не было бы клейма, идущего от запястья до локтевого сгиба!