Никак иначе
Шрифт:
В доме везде ярко горел свет, небольшой беспорядок говорил о том, что Андрей пытался отвлечь брата, переключить, но ничего у него не вышло.
Услышав наши шаги, они оба встрепенулись.
Я, вырвав у Кирилла свою руку, скинула на ходу шубу и подбежала к ним, присев перед мальчишками на колени.
Ромка, увидев меня, тут же заголосил и протянул ко мне ручки. Его красное и без того заплаканное личико снова пошло пятнами.
— Ма-ма-а-а, — протянул он, и я чуть не выронила его, до этого ловко вытаскивая его из
Сердце сделало кульбит, и вернулось на место. Кровь забила по ушам. Пульс просто оглушал, я сглотнул ком.
— Я здесь, Ромочка, — еле выговорила я, пытаясь выровнять голос. — Здесь не плачь!
Я прижала ребёнка к груди. Андрей, так и сидел на лестнице, обессилено опустив руки. Кир стоял позади. Все немного офигели от такого поворота событий.
А Ромка, затихал на глазах, прижимая свою мокрую мордашку к моей груди и теребя ткань платья.
— Всё хорошо, всё хорошо, — бормотала я, так и, оставшись сидеть на коленках, и качала его на руках. И не пыталась даже пока близко анализировать то, что произошло. Сперва нужно было успокоиться, а потом уже разбираться.
Когда Ромка затих окончательно, и я почувствовала, как его тельце тяжелеет, расслабляется, попыталась встать, но тут же была подхвачена сильными руками сзади. Кирилл быстро помог мне подняться.
— Андрюш, пойдём спать, — позвала я, загрустившего парня.
Не знаю, что он там себе напридумывал, но сегодня точно никаких разборок, может завтра, сделаю небольшое внушение, что не стоит взваливать всё на свои печи. Пусть поймет, наконец, что у него теперь есть семья.
Он поднялся и потопал наверх. Я обернулась к Кириллу.
— Ты идёшь? — спросила у него.
— Иди, скоро приду, приберу здесь всё, — отвернулся он, и я поняла, что он врёт. Он не придёт. Так и вышло.
И в моём сердце снова появился страх, что он передумает насчёт детей, наконец, окончательно оценив, что это очень хлопотно, и неудобно.
И поэтому когда, наконец, все укладываются, и затихают, я, так и не переодевшись ещё, иду искать Кирилла, который так и не пришёл.
Все его любимые места обитания пусты.
Кабинет.
Спортзал.
Гараж.
Остался бассейн. Там-то он и сидит. Вернее лежит на одном из шезлонгов, закинув ногу на ногу, и наблюдает за волнением воды, переливающейся в синей подсветке.
По периметру стоят ограничительные бортики. После того как перевезли в дом детей тут же поставили, чтобы не дай бог, Ромка один не забрёл и не свалился.
Кирилл успел скинуть пиджак, и расправил рубашку, расстегнул её почти до пояса. С ног снял носки, и сейчас красивые длинные ступни выделялись тёмным контрастом на фоне светло-синей воды.
Я подошла сзади, но так и не решилась положить свои руки к нему на плечи, почему-то, ощущая вину, за всё произошедшее. И страх никуда не ушёл. Я боялась, что он передумает, перевесит спокойная жизнь холостяка,
Он лежал с закрытыми глазами, сложив руки на животе.
— Почему не поднимаешься? — спросила самое очевидное.
— Сейчас приду, — отозвался он, разлепив глаза, совсем не удивляясь моему присутствию.
— Это ненормально, Кирилл, что в собственном доме ты ищешь, где бы уединиться, — покачала я головой.
— Просто хотел побыть в тишине, — пожал он плечами и встал со скрипнувшего лежака, — хотел подумать…
— Кирилл, я понимаю, что тебе нелегко приходиться, — начал издалека я.
— Ты о чём?
— Да я всё о том же, — вздохнул я, и потёрла лоб. — Дети это непросто. Это много нервов и вагон терпения. Ты привык к другому. Я понимаю, но очень прошу не делай скоропалительных выводов… Не решай сгоряча… Они заслуживают шанса, и Ромка и Андрей. Они просто дети…
По мере того как я это говорила, а Кирилл всё больше хмурился и взгляд его покрывало коркой льда, я поняла что меня сносит не туда, но уже остановиться не могла, слишком я страшилась потерять мальчишек.
— Я сделаю всё, что угодно, — при эти моих словах, Кирилл стал ещё мрачнее и придавил меня просто холодной плитой, а не взглядом.
Уголок его рта дёрнулся, словно он учуял что-то плохо пахнущее, и самое паршивое, что этим чем-то была, похоже, я. Я поздно поняла, что наговорила лишнего.
— Так ты, всё же, обо мне думаешь? — горько усмехнулся он. — Тварь я, по-твоему!
И это был не вопрос, это было констатация факта.
— Нет, я просто понимаю, что тебе непривычно… — ещё пыталась я барахтаться.
Он, было, поднёс к моему лицу руку, но пальцы замерли, не коснувшись кожи, сжались в кулаки. Глаза полыхнули нехорошим огнём. Всё его лицо окаменело, губы сжались.
— Всё что угодно, говоришь? — сухо проговорил он. — Ну что же, вставай тогда на колени, зеленоглазая. Ты же знаешь, как я люблю, жёстко и глубоко, без всяких поблажек.
Я неверяще посмотрела на него, но не отыскала в этом стальном взгляде и толики сочувствия, только полную решимость. Сглотнула ком в горле, и медленно стала опускаться на колени. Что ж, если он хочет, я заплачу эту цену, только вот чувство неправильности и искажённости, замедляло меня, сбивало с толку.
Мои дрожащие пальцы, коснулись его ширинки, замерли. Я столько раз делала ему минет, и всегда это было по разному, и никогда я не чувствовала то, что чувствовала сейчас.
Унижение. Насилие над собой.
Кир стоял, возвышаясь надо мной, и не отрываясь, смотрел на мои несмелые движения. Он совсем не был возбуждён, и это тоже добавляло странности всему происходящему. Но я упорно сдвинула вниз бегунок на его брюках, и полезла глубже.
— Блядь, серьёзно? — взвыл он так, что его голос отразился эхом от кафельных стен.