Никакой магии
Шрифт:
А сразу за их спинами меня ждала свобода, яркое солнце… грохот, свистки, ржанье, ну и конечно же, неповторимый столичный аромат свежего навоза.
– Через улицу и за угол! – приказал командор. – А затем прямо до набережной.
Приказать легче, чем исполнить – широкая привокзальная улица уже была запружена встречными потоками карет, повозок и телег, среди которых, словно прибрежные утесы над волнами, темными громадами высились двухэтажные паровые омнибусы.
– У вас там экипаж?
– Лучше! – Кемминг взмахнул тростью и решительно шагнул на торцевую мостовую, заставив
– Улицы патрулируют, – командор, тяжело дыша, оперся рукой о покосившийся фонарный столб, – а вот про воду наши сухопутные друзья в суматохе позабыли… пока. А если даже и вспомнят, этот невзрачный с виду трудяга, – наш спаситель указал на закопченный оголовок трубы, едва выступавший над серебристыми листьями ольхи, – способен потягаться с любым гоночным красавцем. Прошу на борт, мисс Грин… и вас, лейтенант.
«Невзрачный трудяга» вблизи оказался вполне аккуратным и ухоженным паровым катером – застывший с лопатой в руках кочегар, и тот щеголял почти чистой и необмятой формой корпеха. Особенно удивительно выглядела белая полоска тульи бескозырки. Второй корпех дожидался нас у кромки воды, с двуствольным карабином наизготовку. На катер он перебежал последним, втянул за собой сходню и, закинув карабин на плечо, занял место у штурвала. Вслед за этим из-под кожуха вместо привычного скрежета шатунов и уханья раздалось… ой!
– Что за вой? – удивленно спросил Алан.
– Придется терпеть некоторое время! – тон командора явно намекал, что других ответов ждать не стоит. – Недолгое, обещаю, – чуть смягчившись, добавил он.
Оглянувшись, я увидела, как быстро удаляется берег. Катер шел по Эффре словно клинок меча, не проламываясь через воду с грохотом и пенным буруном, а плавно и стремительно вспарывая речные волны. Скорость росла, ленточки бескозырки рулевого затрепетали, сверкая вышитым золотом букв. Здесь, в самом начале пути через столицу, река еще сравнительно чиста, воздухом над ней можно было дышать полной грудью, не зажимая при этом нос. После навозно-мусорной симфонии городских улиц легкий запах речных водорослей казался удивительно приятным, пусть даже он и разбавлен резкой масляной нотой, исходящей от паровой машины. И еще…
– Что с полковником? – нетерпеливо произнес О’Шиннах. – В чем его обвиняют?
– В измене, в чем еще, – Кемминг схватился за горло и выпучил глаза. – Тьфу. Вы же превосходно знаете, лейтенант, что именно такова наша аранийская традиция: в чем бы ни был виновен… или не виновен подозреваемый, обвинять следует в измене трону и державе. Благо, самые дурацкие обвинения опровергнуть порой сложнее всего.
– Я… догадываюсь, – кивнул Аллан.
– Главный вопрос, – нетерпеливо произнес командор, – как он связан с этой злосчастной коррезской историей.
– Вы про взрыв арсенала?
– Не только. Прошлой ночью убили одного их агента, некоего Вайли-Войли… далеко не рядового, судя по тому, что нашли при обыске, и при очень странных обстоятельствах. Там приключилась целая воздушная битва, квартал усыпан обломками.
Участники помянутой битвы, не сговариваясь, решили промолчать о своем вкладе.
– Сами понимаете, – продолжил Кемминг, – насколько подозрительно совпадение будет выглядеть для коррезцев. Вдобавок с утра прошел слух: в провинции сразу в нескольких местах начались бунты технофобов, мятежники планируют захватить поезда и двинуться на столицу.
– Технофобы – на поездах? – удивленно повторил О’Шиннах. – Что за бред!
– Отборный, высшей пробы, – Кемминг замолчал, настороженно глядя на длинный низкий борт угольной баржи, проходившей, точнее, проносившейся мимо катера. – Но желающих объяснить это старику «Стоять смирно!» в комендатуре, видимо, не нашлось. В итоге на улицах почти не осталось полицейских, зато полно армейских патрулей… отличный рецепт для пунша, наливай и поджигай! Искренне надеюсь, им хватит ума закупорить хотя бы фабричные предместья, но… по крайней мере, – нарочито бодро добавил он, – особняк моего дальнего родича, где вам предстоит отсиживаться, стоит на правом берегу.
– И сколько же, – странно подрагивающим голосом осведомился лейтенант, – вы предлагаете нам отсидеться?
– День-два, – командор подал плечами, – я не знаю, каково сейчас положение сэра Дарнли. Посылать кого-либо в Тинтагель сейчас – риск за гранью разумного, у меня нет лишних людей.
– Конечно же, – все тем же странным тоном произнес Аллан. – Я понимаю ваше положение. Фейри, милая, – обернулся он ко мне, – ты не могла бы помочь?
– А? – только и смогла выдавить я, опешив от подобной фамильярности.
– Стреляй! – резко выдохнул О’Шиннах и, не вставая, бросился на командора. Едва не проломив борт, они, сцепившись, упали на дно и принялись кататься по нему, хрипя, рыча и оставляя за собой след из пуговиц, галунов и просто лоскутов. Со стороны это было похоже на бурные ласки двух любовников, разделенных долгими годами, нет, десятилетиями – а сейчас, наконец, получивших возможность реализовать копившуюся страсть.
Я схватилась за кобуру. Мысли прыгали, пальцы скользили по застежке. Стрелять?! Куда, в кого?!
– Нэ дэлай!
Окрик прозвучал очень убедительно – в сочетании с двумя черными дырами стволов, нацеленных точно на меня. Второй корпех, перескочив на нос, занес лопату, выжидая удобный момент – и, шумно выдохнув, ударил. «Влюбленная» пара расцепила объятия: командор, мотая головой, отполз к борту и сел, Аллан остался лежать на досках.
Забыв обо всем, я бросилась к нему, опустилась на колени, схватила, попыталась нащупать рану…
– Все… в порядке, – голос был слабый, но, хвала Лесу, вполне отчетливый. – Будет… очень большая шишка. Но… попытаться стоило.