Никарагуа. Hora cero
Шрифт:
Чемпионат мира по футболу продолжался. Можно было смотреть все матчи по телевиденью. Советская команда выиграла у Бельгии 1:0.
В университете Кольцову выделили «кабинет»… на троих. Но теперь у него был свой стол и возможность спокойно работать с бумагами. Однако большую часть времени он проводил в университетской библиотеке, просматривая литературу по философии. Эрвин получил письмо из CNES, в котором говорилось, что вопрос о работе Кольцова в Национальном Совете находился на «стадии рассмотрения». У Сергея стало складываться ощущение, что его просто хотят использовать как «мальчика по вызову». В посольстве, наконец, выдали «carnet» (удостоверение личности на испанском языке), вместо изъятых в консульстве паспортов (вероятно, чтобы не сбежали в Мексику или куда подальше!).
В субботу Кольцовы вместе с Чеславом и с кубинским шофёром вновь съездили в Масайю. Колтун опять был
Воскресенье Кольцовы провели в гостях у Франсиско — Серхио, который забрал их из «Планетария» утром на своём маленьком «форде». Сначала он устроил им экскурсию по городу, которого они так и не увидели за месяц пребывания в нём. На центральной площади имени бывшего панамского президента генерала Омара Торрихоса, они осмотрели здания правительства и Центрального банка (единственный «небоскрёб» в городе). Затем — бывший Президентский дворец, площадь Революции и памятник никарагуанскому поэту Рубен Дарио, рядом с красивым театром его имени, а также мемориал погибшему лидеру Сандинистской революции Карлосу Фонсеке Амадору (его захоронение в горах неизвестно). Всё это создавало бы впечатление обычного латиноамериканского города, если ни специально неубранная разбитая военная техника, напоминавшая об ещё недавних боях в городе. Это — своеобразные памятники революции.
О недалёком прошлом напоминали и разрушенные многоэтажные дома на центральных улицах Манагуа. Это — уже не следы войны, а последствия землетрясения 1972 года. Но они тоже память о свергнутом режиме диктатора Сомосы, который просто украл те деньги, которые выделило мировое сообщество для ликвидации последствий землетрясения. Землетрясения в этом районе — явление довольно частое и города отстраивались с этим учётом. Так, Манагуа — город, главным образом, одно–двухэтажных домов, разбросанных на большой территории, разделённой широкими дорогами, скверами и заросшими пустырями. В городе нет многоэтажных жилых домов, кроме административных зданий и гостиницы «Континенталь», которая выстроена в виде гигантской пирамиды…
После прогулки, которая произвела большое впечатление на Кольцовых, Франсиско — Серхио привёз их к себе. Жил он с семьёй в небольшом, но просторном доме. Познакомил с женой, симпатичной, смуглой женщиной невысокого роста по имени Норма, с серебряной «звездой Давида» на шее, и тремя очаровательными детьми. Старшей, очень рассудительной, девочке, по имени тоже Нормалена, было лет 6-ть. Самого младшего, двух лет, звали… Карл — Ленин! Мальчишка оказался очень смышлёный и разговорчивый. Будущий философ! Приём Кольцовым был оказан очень радушный. Пили ром, кофе и слушали… музыку Чайковского! Хозяин был горд своей коллекцией грампластинок. После этого, оставив детей дома, взрослые отправились на машине в кинотеатр. Посмотрели английский старый фильм «Остров бурь» о приключениях немецкого шпиона на Британских островах во время последней войны. Вечер закончился в доме Кольцовых. Впервые за последние дни Сергей и Лида отошли ко сну в хорошем настроении.
Июль. Война
Телевизионные «Noticiero sandinisto» сообщили о боях на Атлантическом побережье страны.
Чеслав показал Сергею по карте, это — на юго–западе от Манагуа, с нескольких сотнях километров. Территория, заселённая на узкой полоске побережья индейскими племенами, отделена от цивилизованной части страны непроходимыми джунглями. Туда можно добраться только по судоходной реке Сан — Хуан и самолётом. Никаких больших военных гарнизонов, кроме милицейских отрядов, в этом регионе нет. Что там происходило, пока было не понятно.
Сегодня подтверждение о боях появилось в газетах. Министр внутренних дел команданте Томас Борхе заявил, что «банды» насчитывают более тысячи человек и на их разгром направлены воинские части (уже погибло 11 человек).
В соседнем Сальвадоре гондурасские войска (до 5 тысяч человек) продолжают участвовать в войне против партизан. В ответ сальвадорские партизаны взорвали электростанцию в столице Гондураса Тегусигальпе. В Мексике, которая до сих пор «негласно» поддерживала сандинистское правительство, прошли президентские выборы, победил Мигель де Мадрид.
…В Испании советская сборная проиграла польской команде и выбыла из чемпионата.
Между тем жизнь в «Планетарии» шла своим чередом.
В университете сменился директор Департамента. Эрвин был переведён на работу в SNES. На его место пришёл Хуго Мехийа Брисеньо, метис среднего возраста с неприятным лицом. Революционер явно не интеллигентного происхождения. На знакомство с Кольцовым от него не последовало никакой реакции. Сергей почувствовал, что это — «не к добру».
К работе в CNES Кольцов по–прежнему привлекался только в качестве эпизодического «консультанта». Здесь он теперь работал теперь вместе с Эрвиным, который появлялся время от времени, и молодой симпатичной и умной женщиной по имени Сильвия Нуньес, революционеркой–иммигранткой из Уругвая. С Сильвией сразу же сложились дружеские доверительные отношения, но её познания в «предмете» оказались ниже скромных. Работа над «Планом работы идеологической комиссии», которую можно было сделать за два часа, не продвигалась уже две недели. В связи с этим состоялся разговор с «шефом», доктором Марио Флоресом Ортисом, интеллигентным старичком под шестьдесят и страшным занудой. В течение часа он объяснял Сергею задачи революции в сфере высшего образования. Из этой беседы тот понял, что «доктор психологии» имел весьма смутное представление о высшем образовании вообще. Зато хорошо ориентировался в политической конъюнктуре. Разговоры с Виктором о легализации работы Сергея в CNES ни к чему не привели. Того явно устраивала сложившаяся ситуация, так как он вообще почти перестал появляться в Совете, ограничиваясь наездами для инструктажа Кольцова и для коротких бесед за чашечкой кофе с доктором Флорес, который тоже, кстати, не слишком утруждал себя работой. Как понял Сергей, здесь высшие чиновники выполняли лишь «представительные» функции. Повседневная же работа лежала на «секретарях», которых возглавляла «генеральный секретарь» Совета, красивая и суровая женщина по имени Мария.
Советские «представители», похоже, переняли от своих коллег этот стиль работы. Так, Кольцов мог только догадываться, чем занимался Векслер. Виктор Васильевич официально был руководителем группы советских преподавателей, работавших в Никарагуа. Лет пятидесяти, доцент одного из Одесских технических институтов, (по его словам, декан какого–то факультета). Испанским языком владел неплохо, так как до этого работал на Кубе. Но как специалист в области «металлообработки» здесь он оказался совершенно не нужен, так как в стране не было ни одного завода. Как он попал сюда, было непонятно. Но быстро освоился, познакомился с руководством Национального совета по высшему образованию и объявил себя его «советником», передав руководство группой Колтуну. Надо отдать ему должное, он неплохо справлялся с взятыми на себя «обязанностями». От ГКЭС (экономической миссии), курировавшего здесь советских «специалистов», он получил личную машину, скромную «Volvo», поселился в отдельном коттедже в городе. Завязывал нужные ему знакомства в никарагуанской среде, и вскоре стал «своим» человеком в посольстве, хотя, похоже, друзей здесь ему завести так и не удалось. По опыту своей жизни Кольцов хорошо знал такой тип людей, которые умеют быть нужными для нужных им людей, но тут же «испаряются», как только эта «нужда» исчезает. Как высохшая после дождя лужа…
Евгений Колтун вообще ничего не делал в университете, числясь преподавателем «физики», (по специальности он — «сельхозмеханик»). В выделенном ему на факультете отдельном кабинете он принимал заходивших «поболтать» преподавателей группы и решал «текущие дела». С университетским начальством почти не общался, эту прерогативу Векслер оставил за собой. Поэтому Евгений не вмешивался, если у кого–то возникали какие–то недоразумения с никарагуанцами, ограничиваясь ролью «передаточного звена». Советские люди привыкли у себя на родине к тому, что «начальство» должно разрешать их проблемы. Здесь это было не принято. Университетские руководители не решали «вопросов», они их только ставили. А решать их каждый должен был сам, за это он и получал зарплату. А, каким образом (и когда) это будет сделано, и будет ли сделано вообще, никого не волновало. Два любимых слова любого руководителя: «problema» (проблема) и «manana» (завтра). Это, Кольцов понял, хотя и не сразу, но быстро. Помог кубинский опыт.
Чеслав в разговоре с ним прямо назвал Евгения «жуликом» за его подозрительные финансовые махинации. И, несмотря на большую разницу в возрасте, демонстрировал тому своё непочтение.
В то же время война продолжалась. Команданте Даниэль Ортега, «координатор» руководства Сандинистского фронта и глава правительства, срочно вылетел во Францию, вероятно, для переговоров о поставке оружия. Его младший брат команданте Умберто Ортега, министр обороны, подтвердил, что идут серьёзные бои. «La Prensa» опубликовала карту боёв, которые идут уже не только на юге, но и на севере, то есть на обеих границах (с Коста — Рикой и Гондурасом). В этой же буржуазно–либеральной газете размещена статья, в которой речь идёт о помощи Советского Союза радикально–экстремистским движениям в «горячих точках» мира.