Никогда не бывшая твоей
Шрифт:
– Доверьте, это лучше…
– Лучше чего?
– Лучше, чем резать ногу и доставать из нее пулю. Скоро все пройдет. Я вас уверяю. В этом ранении нет ничего страшного. Я вас уверяю, в дальнейшем не будет никаких последствий.
– Вы считаете, что в огнестрельном ранении нет ничего страшного?
– Я считаю, что в том ранении, которое у вас, ничего страшного нет. Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Вера Анисимовна.
– А меня Анжела.
– Вот и замечательно. Анжел очка, вы должны выпить горячего чая и желательно с медом. Я вам его принесла. Вы не представляете, какой у нас вкусный мед. Я уверена, что вы никогда не пробовали меда вкуснее. Только для начала нужно выпить обезболивающее.
Я тупо смотрела на незнакомую женщину, которая как-то чересчур заботливо, по матерински, наливала мне горячий чай.
– Вера Анисимовна? Вы сейчас сказали одну фразу…
– Какую?
– Вы сказали, что у вас вкусный мед.
– Совершенно верно. У нас и в самом дел вкусный мед.
– А у кого это у вас?
Женщина чуть было не уронила чайник.
– У меня и у Якова Владимировича. Нет, я сказала неправильно. Всегда вкусный мед в доме Якова Владимировича.
– А вы ему кем приходитесь? Вы его мать?
– Нет, что вы, – смутилась женщина. – Я его домработница.
– Значит, я в доме Якова Владимировича… – слабым голосом проговорила я и страдальчески посмотрела на домработницу. Если Яков положил меня в комнате без окон, значит, он боится, что я сбегу, а раз боится, что я сбегу, значит, не хочет меня выпускать в ближайшее время. Значит, он что-то задумал… Что мог задумать мужчина, который не знает, каким образом я оказалась в его машине, который считает меня виноватой в смерти его жены и который в меня стрелял?! Мне стало совсем плохо, и у меня началось сердцебиение. Возможно, Яков хочет сдать меня в милицию, обвинив в гибели своей жены. У него деньги и положение. Ему поверят. А у меня… У меня ничего нет… Ничего, кроме неприятностей и личных амбиций, от которых в ближайшее время не останется даже следа. Кому нужна лимита, кто мне поверит?! Меня посадят в тюрьму, и на этом моя московская эпопея закончится.
От этих мыслей у меня страшно заболела голова и помутнело в глазах. Я взяла чашку чая, услужливо протянутую мне Верой Анисимовной, и нерешительно спросила:
– А я могу попить чай и уехать домой?
– Что? – удивилась женщина.
– Я говорю, я могу попить чай и уехать домой? А еще лучше было бы, если бы я попила его уже дома. У меня тоже есть зеленый чай с жасмином. А насчет меда… Знаете, я его не очень-то и люблю… Но если хотите, можете дать мне баночку.
Я попыталась встать с кровати, и это мне удалось, хотя и с большим трудом.
– Я могу идти?
– Куда? – захлопала глазами перепуганная Вера Анисимовна.
– Домой, – почти взмолилась я. – К себе домой.
– Немедленно сядьте! Якову Владимировичу не понравится, что вы встали!
– Ничего страшного. – Я поставила чашку на стол и попробовала сделать шаг вперед. – Ничего страшного. Я и не хочу угождать Якову Владимировичу и не горю желанием… Я сама по себе…
– Яков Владимирович приказал мне не сводить с вас глаз. Он сказал, чтобы вы пока пожили в этой комнате…
– Но ведь здесь нет окон…
– А зачем они вам нужны?
– Вы меня спрашиваете, зачем человеку нужны окна? Тут что, весь дом без окон?
– Нет. Только одна комната. Супруга Якова Владимировича была любительницей ВЕШИТЬ. Якову Владимировичу это не нравилось. Иногда он ее наказывал и закрывал в этой комнате. А окон тут нет потому, что она могла их разбить.
– Получается, здесь что-то вроде тюрьмы…
– Что-то в этом роде.
– Хорошо. Ваш хозяин наказывал жену за пьянство, а меня он за что наказал?! Меня наказывать не за что. Я сама пить не люблю и другим не советую. Я, пожалуй,
– Нет! – Женщина преградила мне дорогу. Якову Владимировичу это не понравится…
– А мне плевать.
– На что?
– На Якова Владимировича и на то, что ему понравится, а что нет. Мне плевать! – с раздражением заговорила я и вдруг поняла, что избрала неправильную тактику. Мне не стоит пытаться бежать из дома. Судя по боевому настроению домработницы, это невозможно. Я в ловушке. Мне нужно ослабить бдительность врага и, по-моему, я знаю, каким именно образом мне удастся это сделать.
За спиной Веры Анисимовны показался Яков. Он выглядел не самым лучшим образом. Какой-то осунувшийся, усталый, бледный. Я медленно попятилась к кровати и, превозмогая боль, села.
– Здрасте, – нерешительно произнесла я.
– Здрасте. – Яков недобро взглянул на меня и достал сигарету.
– Вера Анисимовна, а это кто? – обратилась я к домработнице.
– Как кто?! Это Яков Владимирович. А вы что, разве не знаете?
– Нет, – замотала я головой. – В первый раз вижу этого человека.
– Как это в первый раз?!
– В первый раз. Значит, это и есть Яков Владимирович? Теперь буду знать. А я никак не могла понять, о каком Якове Владимировиче вы говорили.
– Вы хотите сказать, что вы его не знаете?!
– Нет. А откуда я могу его знать?! Я вообще не понимаю, каким образом я попала в этот дом.
Домработница удивленно пожала плечами.
– Она вас не знает… Может у нее что-то с памятью? Но ведь она назвала свое имя.
Назвала. Меня зовут Анжела. Больше я ничего не помню. Хотя нет. Я помню, что я жила в деревне или поселке… В общем, в какой-то глухой провинции. Мне было там очень плохо. Даже чересчур плохо. Я долгое время мучилась, а потом решила ухать в Москву. Чтобы стать известной. – Я говорила и чувствовала, как кровь пульсирует у меня в висках. – Наверное это было глупо – ехать в Москву, чтобы стать известной. В Москве полно своих знаменитостей. Они тут на каждом шагу. Но меня пригласил один человек… Правда, я не помню ни его имени, ни того, как он выглядит. Он обещал сделать меня известной. Говорил, что по мне плачет модельный бизнес, что я могу украсить обложку любого модного журнала… Я хорошо помню, что он это сказал. А дальше… Дальше ничего не помню. Нет, помню, как я вышла на перрон, помню, что испугалась многоэтажных зданий, но больше всего на свете я испугалась того, что в этом городе меня никто не ждал.
Я замолчала и осторожно взглянула на курившего Якова. Затем облизнула пересохшие губы и продолжила:
– Я не знаю, каким образом очутилась в этом доме. Думаю, что попала в него случайно. Наверное я доставила вам много хлопот. Кто-то прострелил мне ногу, а я даже не знаю, кто. Я читала и слышала, что Москва – криминальный город, но и подумать не могла, что до такой степени. Скажите, а где вы меня нашли? Где-нибудь на дороге? Я вам очень признательна. Наверное вы очень добрые люди, если с таким пониманием относитесь к чужому горю. Я даже не знаю, как вас отблагодарить… У меня ничего нет. Я бедная девушка из глухой провинции и еще не заработала денег. Получается, что я перед вами в долгу. Вот увидите, как только я заработаю, я сделаю вам какой-нибудь ценный подарок. Обязательно сделаю. У меня не получилось стать известной и остаться в Москве, придется вернуться обратно в поселок. Это ужасно, но у меня нет другого выхода. Не всем же быть известными! Прямо от вас поеду на вокзал, вернусь домой… Я не буду обращаться в милицию, выяснять, кто ранил меня и за что. Все равно милиция никого не найдет, да и не нужно мне этого. Я девушка тихая, мирная… Ничего не вижу. Никого не знаю… Мне бы только до своей деревни добраться, а больше меня ничего не интересует…