Никогда не называй это любовью
Шрифт:
Но, несмотря на то что Чарлз вновь стал дружелюбен и учтив, он по-прежнему оставался каким-то отстраненным, словно его мысли витали где-то далеко от нее. И даже в постели эта тень отчужденности парила над ними. Она страстно кинулась в его объятия, и он взял ее неистово, жадно, алчно, но его глаза светились так, словно в эти мгновения он ненавидел ее. Скорее всего, хоть немного, но так оно и было. Ибо она слишком глубоко вторглась в его жизнь. И, может быть, даже являла собою угрозу его любимой стране.
Спустя две недели после возвращения Кэтрин
Записка содержала очень простые слова: «Я никогда не расстаюсь с кольцом, которое ты мне подарила».
Она догадалась, что это и есть его извинение за их тогдашнюю размолвку. Ей безумно захотелось побыстрее подняться к себе и, пристально рассматривая его фотографию, плакать от счастья.
Но за столом сидели дети, требуя ее внимания. Сейчас они спорили о том, можно ли им начать обучение танцам.
– Ну, разреши нам, мамочка.
– Разрешить что, дорогие мои?
– Ходить к мадемуазель Бренсон, – сказала Нора и добавила: – А мама нас не слушает.
– Да нет же, слушаю. Да, по-моему, это неплохая мысль. В воскресенье мы обязательно обсудим это с папой.
Испытующий взгляд мисс Гленнистер замер на оберточной бумаге, которую Кэтрин все еще сжимала в руке. Кэтрин спокойно положила сверток на колени и продолжила:
– Уроки танцев могли бы занять место уроков рисования, мисс Гленнистер. Или, вы считаете, что для них можно выкроить особое время? Но мне бы очень не хотелось, чтобы девочки из-за этого стали меньше времени проводить за своими играми. Не следует слишком усиленно заниматься учебой, особенно летом.
Теплое июльское солнце и аромат роз, вплывая в открытые окна, заполняли комнату. Кэтрин было очень жарко, несмотря на раннее утро, к тому же она испытывала некоторую усталость. Со смешанным чувством страха и радости она подумала о том, что, похоже, она беременна.
– Мамочка, я говорю, что мы могли бы утром поехать в деревню.
– Утром? Сегодня? Почему ты говоришь так громко, Нора? Зачем так кричать? Это неприлично.
– Но ты же опять не слушаешь! О чем ты все время думаешь?
– Я думаю о том, что было бы также неплохо брать уроки игры на фортепьяно. Если папа не будет против, мы могли бы все устроить.
Ну конечно, папа! Если договориться насчет уроков игры на фортепьяно и танцев, то за все заплатит тетушка Бен. Но постоянно надо создавать впечатление, что существует отец, который устраивает для своей семьи все. Равно как создавать впечатление о существовании матери, доброй и нежной по отношению к своим детям… Неужели она превратилась в плохую мать, забывчивую, невнимательную, часто рассеянную?
– Значит, можно, мама? Значит, мы поедем в деревню сегодня?
Обе девочки в своих белых передничках, с волосами, подвязанными голубыми ленточками, в полосатых льняных юбочках, из которых они, длинноногие, уже выросли – надо не забыть заехать к «Дебнем энд Фрибоди» [28]
– Почему вы так сильно хотите поехать в деревню именно сегодня утром?
28
Большой лондонский магазин женской одежды и принадлежностей женского туалета фирмы «Дебнемз»; в 1975 году переименован в «Харви энд Николз».
– О мама! Давай скажем ей, Кармен, если уж она совсем забыла! Ведь завтра у тебя день рождения, мамочка! Мы хотим купить тебе подарок от нас.
Слезы затуманили глаза Кэтрин. Она обняла хрупкие тельца девочек и прижала их к себе.
– Я же совсем забыла! Это свидетельствует о том, как быстро я старею. Ну конечно же, вы можете поехать туда. Если мисс Гленнистер не будет возражать и поедет вместе с вами.
– Разумеется, я не возражаю, миссис О'Ши, – чопорно проговорила мисс Гленнистер. – А вы сегодня собираетесь в Лондон, не так ли?
– Почему вас это интересует?
– Я прочла в газете заметку о том, что состоятся прения по поводу рассмотрения нового билля о земле для Ирландии, – с безупречной учтивостью ответила молодая женщина. При этом на лице ее отсутствовало какое-либо выражение.
– Мне об этом известно, мисс Гленнистер, – спокойно ответила Кэтрин. – Этот билль особенно интересует капитана О'Ши. Но я думаю, что сегодня слишком жарко для того, чтобы ехать в город. И мне хотелось бы провести день в саду и к тому же не пропустить почту для мистера Парнелла. Ведь ему приходит огромное количество корреспонденции. Кстати, на его адрес тоже надо отправить немало писем.
На самом деле ей очень хотелось присутствовать на сегодняшних прениях в парламенте, но, по правде говоря, она чувствовала, что не в состоянии ехать. Ей хотелось лежать в шезлонге в тени деревьев сада и в полудреме строить планы на будущее. Ведь если у нее будет ребенок, то уже пора поразмыслить о том, что делать дальше…
Возможно, он будет похож на того человека с аристократическим лицом, с высоко поднятыми бровями и темными глазами, которого она так пристально рассматривала на фотографии, оставаясь в полном одиночестве в своей спальне. Она рассматривала это лицо с такой нежностью и любовью…
Спустя две недели она уже совершенно не сомневалась в том, что ожидает ребенка, ибо это было понятно и без врача. Она пребывала одновременно в состоянии безудержной радости и жуткого отчаяния. Ведь за очень короткое время ей придется предпринять определенные действия, решительные и окончательные, хотя в настоящий момент она никак не могла выйти из состояния мечтательной нерешительности, словно пребывая в полусне. Она не сразу поехала в парламент, хотя знала: Чарлз будет искать ее и мучительно думать о том, что же ей помешало приехать. Продвижение земельного билля и будущее Ирландии сейчас почти не волновали ее. Она собиралась родить ребенка мужчине, которого любила. И неужели ее голову могли посещать какие-либо иные мысли?