Никогда не спорь с судьбой
Шрифт:
Казнь ведьм в те тёмные времена была не такой уж редкостью. Но далеко не за каждой ведьмой Люцифер лично являлся из преисподней. Ну, вы понимаете, о чём я? За прошедшие двадцать лет острота события ничуть не уменьшилась, не стерлась из людской памяти. И когда та женщина, вцепившись матери в рукав, заорала: «Вот она, подружка Люцифера! Вновь явилась сюда за нашими душами!», то толпа, ни минуты не колеблясь, накинулась на неё. В тот момент, когда это произошло, я не был с мамой рядом – загляделся на разложенные на прилавке кинжалы, а мама отошла чуть в сторону, разглядывая ткани или что-то
Сначала я этого даже не понял. Просто прыгнул в толпу, расшвырял людей, может, кого и убил, не знаю, в тот момент я не особо об этом волновался. Руку, занёсшую нож над моей матерью, я точно оторвал. Подхватив маму на руки, я рванул прочь оттуда, даже не замечая, что не бегу, а лечу. Повозку с лошадью и всеми вещами мы, конечно, бросили там, но ничего особо ценного в ней не осталось, да и не до неё было. И только оказавшись уже за городской стеной, я осознал, наконец, что происходит. Сказать, что я был поражен – значит ничего не сказать.
– Ха! – воскликнула я. – А что же тогда говорить о моей реакции? Ты хотя бы отца, как пример, перед глазами имел. А я...
– Знаешь, мне в тот момент тоже было весьма не по себе. Зато домой мы добрались за пару часов, хотя до города ехали несколько суток.
– А как скоро ты сообразил, что можешь оборачиваться по своему желанию?
– Довольно скоро. Практически всю дорогу мама рыдала у меня на руках, и я думал, что это реакция на то, что она только что пережила. А оказалось, что это были слезы радости. Теперь я окончательно стал сыном своего отца. Она была счастлива видеть это, словно любимый муж прислал ей весточку. В общем, как-то так она это мне объяснила.
– То есть, я верно поняла, монстром ты себя не считал?
– Верно. Мама бы мне этого не позволила, она явно показала, что считает меня в моём новом обличии чем-то прекрасным и совершенным. Так что с самооценкой проблем у меня в тот момент не возникло.
– Повезло тебе, – вздохнула я, вспоминая нелёгкие дни в лесу. – А меня это ещё долго «блокировало».
– Сначала-то я думал, что стал таким навсегда. Вроде как новая стадия, как моё предыдущее перерождение. Даже не предполагал, что теперь я…
– Оборотень? – подсказала я.
– Пожалуй, подходящее слово. Да, я не думал, что смогу иметь сразу два обличья. Но когда мы прилетели домой, я не смог со своими крыльями войти в дом, просто в дверь не поместился. И я подумал: «Хорошо бы снова стать прежним!» – и стал.
– Мне понадобилось четыре дня, чтобы это осознать. Зато я сразу могла складывать крылья как плащ.
– Потому, что ты умела это делать раньше. Твоё тело помнило. Но ты этому училась, так же, как ходить, плавать, летать. Ничего не даётся просто так. А мне пришлось осваивать всё это самому, с азов. К счастью, пример отца был перед глазами, я вспоминал всё, что он умел, тренировался сам, а потом обучил всех своих детей и внуков.
– И всё равно, я не могу понять! Я была уверена, что катализатором для моего обращения послужили красноглазые вампиры. Я увидела их глаза – и обратилась. А ты говоришь, что обошёлся без этого. Вся моя теория развалилась! Что же тогда заставило меня обратиться? Почему на меня так подействовали их глаза, если они не являлись катализатором? Я не понимаю! Я запуталась!
– Ха! Ну, ты и тупишь, Кнопка! Даже я понял, в чём тут дело! – Эммету доставляло огромное удовольствие то, что он наконец-то хоть в чём-то меня опередил.
– Малышка, ты действительно не поняла, что послужило для тебя толчком к обращению? Ведь после рассказа Дэна всё становится ясным, как день. – Эдвард поцеловал меня в висок, а потом заглянул в глаза. – Неужели и вправду не догадалась?
Я помотала головой.
– Я настолько свыклась со своей теорией про красноглазых вампиров. Ведь в ней всё так правильно и логично. И теперь мне немного трудно переключиться на что-то другое.
– Энжи, у Вольтури тоже красные глаза. Почему ты не растерзала их сразу же, как увидела? – спросил Карлайл.
– Но я же обещала вам попытаться всё решить мирным путем. Да и для всех вас так было безопаснее. Худой мир лучше хорошей ссоры.
Эдвард негромко перевел для остальных мою последнюю фразу, и я поняла, что снова сбилась на другой язык. В последние дни это происходит со мной всё чаще.
– И сложно тебе было сдержать это обещание? – поинтересовался Джейми.
– Да не особо. – Я постаралась вспомнить поточнее свои вчерашние чувства. – Я знала, что сильнее, и в любой момент могу их остановить, поэтому была спокойна. Нет, немного я всё же волновалась, но если бы Вольтури набросились на нас, я бы их покрошила не раздумывая. Никакие обещания меня не остановили бы...
Я замолчала и призадумалась. Остальные тоже молчали, давая мне самой сделать вывод.
– Если бы они набросились... – медленно, с расстановкой, повторила я. – Новорожденные набросились... И я испугалась...
Я обвела глазами Калленов.
– Я испугалась за вас. – Потом перевела взгляд на Эдварда. – Я испугалась за тебя. Они могли тебя убить...
– Ты быстро соображаешь Энжи, – одобрительно произнёс Джаспер. – Но ты всегда была очень сообразительной.
Я повернулась к Дэну и четко и уверенно сделала вывод.
– Моим близким грозила опасность. Смертельная опасность. Я не могла позволить им погибнуть. И моя вторая сущность пришла мне на выручку!
– Всё верно, детка, всё верно. Именно страх за близких и выпускает нашего «внутреннего зверя» на свободу. В этом случае мы оборачиваемся самопроизвольно, не зависимо от сознательного решения. Это просто инстинкт.
– Так, хорошо, ладно! Но тогда почему, когда я рвала на части новорожденных, у меня в голове постоянно крутились слова, скорее даже приказ: «Убей вампира, защити семью». Собственно, это-то и послужило толчком для моей последующей теории. Понимаете, это не были мои мысли, это был... словно голос крови, что ли. Приказ, которому я не могла не подчиниться, да и не хотела. Почему именно «убей вампира»?