Никогда не спорь с судьбой
Шрифт:
Это была небольшая долина, окруженная высокими горами по всему периметру. Было в неё несколько проходов, но обосновавшись там, и перегнав туда стада овец и коров, гаргульи устроили несколько обвалов и запечатали практически все проходы. Остался лишь один, тайный ход. Знающий его человек мог спокойно по нему пройти, а незнающий – никогда бы его не нашёл. Самим гаргульям он был не нужен, сами понимаете, для них горы не были преградой, но этот проход пригодился позже их женам. Преодолеть гору и для вампиров не было особо сложно, но так было быстрее и удобнее, поэтому-то проход и оставили. А когда появились мы с мамой – отец укрепил, очистил и ещё больше замаскировал проход. Именно по нему я и удирал порой к своим друзьям, абсолютно уверенный, что делаю это скрытно и незаметно. Отец не хотел, чтобы я рос в золотой клетке, поэтому давал мне
Я часто встречался с ребятами из соседнего, человеческого поселка – сначала меня отводил отец или мама, чаще – оба сразу, потому что я практически никогда не видел их по-отдельности. А когда я подрос – стал бегать к друзьям сам. Мы вместе играли и дрались, бегали за ягодами и на рыбалку, а когда подросли – учились сражаться на мечах и охотиться. В общем – обычные мальчишеские забавы. А ещё у меня была особая связь с отцом, только у нас двоих. С самого моего рождения мы могли обмениваться мыслями. Больше никто этого не мог, только мы. Позже отец рассказал, что на его планете такая связь образуется между кровными родственниками. Передача мыслей и зрительных образов на расстоянии была нужна для лучшего выживания. Впрочем, вчера я вам об этом уже рассказывал, не стану повторяться. В общем, я был счастливым ребенком. Ничего не предвещало беды. А потом все рухнуло в одночасье.
– Но что же случилось? – не выдержав, воскликнула я. Кто или что могло представлять угрозу для суперсильных и неуязвимых гаргулий? Моего воображения не хватало, чтобы представить это.
– А случилось то, чего все ждали долгие тысячелетия, и уже, в принципе, ждать перестали. За гаргульями прилетели с их родной планеты. Вначале казалось, что всё будет хорошо. Никто не возражал, чтобы они забрали с собой свои семьи. Даже первого вампира готовы были принять с распростёртыми объятиями – всё же, это было нечто новое, невиданное и, по-видимому, представляющее особый научный интерес. Отец решил срочно обратить нас с мамой – в нашем человеческом состоянии мы не пережили бы полёт – перегрузки, недостаток кислорода, да мало ли какие ещё могли возникнуть проблемы у людей на космическом корабле, приспособленном под нужды гаргулий. Или вампиров, разницы особой не было. Отцу дали неделю, после чего в приказном порядке велели быть на корабле. И вот тут начались проблемы.
Кажется, я уже догадалась – какие. У Карлайла ведь тоже в своё время ничего со мной не получилось.
– Ты не обратился, – это был не вопрос. Я даже не заметила, что перешла на «ты». Дэн воспринял это как должное.
– Да, я не обратился. Мама настояла, чтобы меня обратили первым. Словно предчувствовала что-то. В итоге – ничего. Меня перекусали все ядовитые гаргульи и несколько вампиров – никакого эффекта. Это было, конечно, больно, я потерял порядочно крови, ведь в то время практически ничем от человека не отличался, но ничего не происходило. Кончилось тем, что мама запретила дальнейшие попытки, пока меня случайно не убили. Когда стало понятно, что обратить меня не получится, а значит, и полететь на планету отца я буду не в состоянии, она сама категорически отказалась обращаться. Раз уж никуда не полечу я – значит, и она останется здесь, на Земле, со мной. И, конечно же, отец тоже решил остаться. У него и мысли не возникло оставить нас здесь одних. Когда, спустя неделю, прилетел шатл – сам корабль был слишком велик и оставался на орбите, – отец так и сообщил приехавшим за нами, что никуда не полетит.
К сожалению, у них на него были иные планы. Как оказалось, мой отец был не просто капитаном небольшого военного корабля – не такая уж и важная, в принципе, должность. Он, на свою беду, был единственным сыном очень большой шишки, на тот момент бывшей кем-то вроде маршала или командующего флотом. Когда такой человек отдаёт приказ, генералы берут под козырёк. А он приказал не только отыскать его сына, но и вернуть его домой. Любыми средствами. Думаю, имелось в виду преодоление любых преград в поисках, отказ сына вернуться мой дед, наверное, и предположить не мог. Но солдафоны на спасательном корабле не вникали в такие тонкости. У них был приказ, нарушение которого могло стоить им в лучшем случае карьеры. Поэтому отца просто-напросто скрутили и силой уволокли на корабль. Он пытался сопротивляться, но силы были не равны. Его экипаж ничего не мог поделать – на том корабле были офицеры, гораздо выше по званию, чем мой отец, и они обязаны
– Как же вы выжили? – казалось, если бы вампиры могли плакать, Эсми давно бы разрыдалась. Дэн пожал плечами.
– Физически и материально проблем особых не было. Ещё до моего рождения отец построил для нас с мамой крепкий, тёплый дом, со всеми возможными в то время удобствами, и обустроил его со всей заботой и любовью. Долина наша была защищена от любых возможных захватчиков, хода в неё не знал никто, кроме нас. Она была полна овец и коров, так что пищей мы были обеспечены на многие годы, а так же могли, при желании, продавать овечью шерсть, да и самих овец. Коров протащить сквозь проход не удалось бы. У нас были куры и гуси, пара дойных коров, огород и большой запас зерна и муки. Отец никогда не допустил бы, чтобы мы с мамой были ограничены в еде, или испытывали недостаток хоть в чём-то ещё, поэтому кладовые всегда ломились от запасов. Всех хищников в долине гаргульи выловили в первые же годы – им не нужны были конкуренты. В общем, мы были полностью всем обеспечены и в абсолютной безопасности.
К тому же, мы были богаты. Гаргульям не нужны были деньги, но достать их проблемы никогда не составляло. И в основном тратили они их на золотые и драгоценные украшения для своих жён. Те порой тоже делали им подарки. За тысячелетия их скопилось немало. Когда стало ясно, что мы с мамой останемся на Земле одни, все улетающие гаргульи и вампирши оставили нам свои драгоценности. Это было единственное, что они могли для нас сделать.
Дэн коснулся своего медальона, висевшего поверх футболки, потом перевёл взгляд на браслеты. И я поняла, что не зря они выглядели такими старинными. Они такими и были.
– Этот медальон мама подарила отцу. Сама сделала рисунок для ювелира. Он никогда его не снимал, но в тот раз, перед вторым прилётом шатла, надел на меня. Я до сих пор не знаю, что его заставило это сделать? Может быть, он что-то предчувствовал? Но я рад, что этот медальон остался у меня, как память о нём. Когда у меня самого появились дети, я решил в память об отце сделать для них похожие медальоны. Но так как делал я их для младенцев – то и размеры у них совсем другие. А потом это стало в нашей семье традицией – каждый малыш в свой первый день рождения получал такой медальон. И никогда его больше не снимал.
– Вы сказали, что у вас не было физических и материальных проблем. А что с душевными? Как вы это всё пережили? – Эдвард, слушая рассказ Дэна, всё крепче прижимал меня к себе, словно и меня могли тоже схватить и увести от него. Наверное, он ставил себя на место Джона. Я же пыталась представить, каково пришлось Майри. Я даже не заметила, что по моим щекам текут слёзы, пока Эдвард не стёр их.
– Это было… тяжело. Очень. Особенно маме. Они ведь даже не успели проститься! Несколько часов после отлёта шатла у нас с отцом ещё оставалась связь. Он всё время повторял, как любит нас с мамой, как ему больно с нами расставаться. Просил меня смотреть на маму, чтобы видеть её моими глазами. Зная это, она держалась, старалась не плакать, говорила ему, что никогда его не забудет, и будет любить до самой смерти. Я тоже держался, ради них. Передавал маме слова отца, старался поддержать её. Мы понимали, что эта разлука – навсегда. Даже если, прилетев на свою планету, отец сразу же отправился бы назад – это ничего бы не дало. Он бы всё равно не застал нас в живых. Человеческая жизнь слишком коротка для таких расстояний. Когда связь прервалась, мама рухнула на землю и разрыдалась так, словно у неё разорвалось сердце. По сути, так оно и было. Наверное, если бы не я – она бы долго не протянула. Но ради меня она продолжала жить, свыклась, сжилась с потерей мужа, но никогда от неё не оправилась. Всю оставшуюся жизнь она тосковала по нему. Она прожила очень долгую для того времени жизнь, и умерла с его именем на устах.
Какое-то время мы молчали, переваривая услышанное. Вся эта история объясняла, куда в одночасье исчезли гаргульи. И тут до меня дошло, что по легендам это произошло более тысячи лет назад.
– Сколько же тебе лет? – воскликнула я.
– Тысяча четыреста восемьдесят семь, – улыбнулся он. Я перевела взгляд на Джейми.
– Мне триста шестьдесят восемь, – не дожидаясь вопроса, ответил он.
Он даже старше Карлайла! Не удивительно, что меня, в своё время, не впечатлили возраста Калленов – для меня такое было в порядке вещей.