Никогда не взрослей!
Шрифт:
После того, как мы взяли камни, в рюкзаке их почти не осталось.
Даг осторожно приоткрыл двери, и заглянул внутрь.
— Ну что там, Даг?
— Очень темно. Я ничего не вижу.
Он повернулся к нам.
— Надо войти. Кто со мной?
— Я. Фрэнк пускай остается снаружи.
— Хорошо. Фрэнк, ты останешься здесь. Ясно?
— Только не долго, ребята.
— Ладно. Пошли, Рэй.
Мы вошли в помещение, и там действительно было очень темно. Через грязные запыленные стекла свет сюда не проникал уже много лет. Через некоторое время, нам стали видны кучи старого мусора, и появилось впечатление, что там кто-то живет.
— Смотри, Рэй, здесь есть матрас.
— Я вижу, Даг.
— Черт, как же здесь грязно.
— Теперь ты нам веришь?
— Рэй, смотри, — Даг указал пальцем, который в темноте был едва заметен, и спросил: что это за пирамида из хлама? Самая главная пирамида…
— Кажется, нам нужно подойти.
Под ноги нам попадались пустые консервные банки и стеклянные бутылки, которые звенели, заставляя нас нервничать еще больше.
Внезапно раздался сильный грохот. Будто кто-то ударил металлической трубой в огромный ржавый лист металла.
— Черт, что это было?! — занервничал Даг.
— Уходите… — прошипел чей-то зловещий голос.
Фрэнк открыл дверь шире, и стало немного светлее. Теперь можно было различать предметы, но мы по-прежнему никого не видели.
— Уходите… — снова прошипел этот голос.
— Кто это говорит?! — закричал Даг.
— А-а-а-а!!!
Мы услышали крик какого-то мальчика.
Затем что-то угодило в стенку с большой скоростью. Скорее всего, это была пустая консервная банка.
— Рэй, ты слышал этот крик?
— Да. Это голос какого-то мальчика.
— Ему нужна наша помощь, — сказал Даг.
— А ты уверен, что это был именно мальчик?
— Нет, Рэй, не уверен. Но вдруг он у себя кого-то держит? Если мы уйдем отсюда, здесь уже никого не найдут.
— Очень жаль, Даг, что мы фонарик не прихватили с собой.
— Это верно…
— Фрэнк, ты нас слышишь?
— Да, Рэй!
— Держи дверь все время открытой!
— Держу, Рэй!
Даг, не сказав ничего, сорвался с места, и побежал к зловещему голосу.
— Даг, стой!
Он не остановился, а когда добежал, мне показалось, что он споткнулся и упал.
— Даг, вставай! Давай обратно, Даг!
Но он не отзывался. Я подбежал к тому месту, но его там уже не было. Он исчез. Я помчался к двери, но она стала закрываться. Вдруг стало так темно, что я ничего не видел, я просто бежал наугад, пока не столкнулся о дверь. Я выбежал и увидел, что Фрэнк лежит без сознания.
— Фрэнк, очнись. Фрэнк, Фрэнк…
Я поднял его голову и у меня потекли слезы.
— ФРЭНК, ЧТО С ТОБОЙ?!!
Он не шевелился.
Я оттащил его в тень и сел рядом и заплакал. Я не мог понять, что происходит.
Передо мной лежал Фрэнк. Его бледное лицо с синими кругами под глазами было похоже на лицо трупа.
— Фрэ-э-нк! — прошептал я, не имея уже никаких сил, — Даг изсчез.
Вскоре у меня потемнело в глазах, и я отключился.
Когда я пришел в себя, у меня жутко болела голова. Особенно затылок. Будто меня сзади ударили металлической трубой. Фрэнка рядом не было.
Возле меня лежал его рюкзак. Я не знал, что с ним делать. Потом я понял, что надо его взять с собой. Через лес мне идти не хотелось, и я пошел по прериям. Через несколько миль я остановился, чтобы перекусить. У меня жутко разыгрался аппетит. Я и раньше бы остановился, но мне хотелось как можно дальше уйти от того места. Я снял рюкзак, положил его на землю и сел рядом. Всюду была тишина, и только шум колышущихся трав нашептывал мне что-то, чтобы я уснул.
Я сидел и не мог поверить в то, что произошло. Я не мог понять, это сон или реальность. Голова изредка давала о себе знать, что говорило о том, что я не сошел с ума, но все остальное… Разве так бывает? Как я смогу объяснять это своим родителям? А Родители Фрэнка и Дага? Что им сказать?
Во всяком случае, виноват — я, поэтому нечего мне здесь сокрушаться. Надо скорее вернуться домой!
Я встал, надел рюкзак, и пошел навстречу правосудию.
Зима 1956 года. Я встал с кровати и выглянул в окно: все было заметено снегом. Ночная буря застала город врасплох. Было около шести утра, еще не успело рассвести, и соседи не выходили из дому — снег был не тронутым. Он напоминал песчаные дюны, по которым проносилась снежная пыль.
Это был грустный вид и не вселял никакого оптимизма. Я понимал, что ближайшую неделю просижу дома, и мне не удастся повидаться с Фрэнки и Дагом. Наши дома превратились в тюрьмы.
Именно сегодня должна приехать моя бабушка, которую зовут Нэнси. Я ее не очень люблю. В ней есть что-то отвратительное. Это появилось после того, как ее поместили в пансионат для престарелых. К ней давно никто не приходил, но ей позволили погостить у нас несколько дней, чтобы поднять у нее интерес к жизни. Да, среди стариков, наверное, не сильно будешь воодушевлен, видя, как кто-то время от времени уходит из жизни.
Если бы она сейчас стояла на снегу, я бы ее и не заметил. Она носит белую одежду, и волосы у нее тоже белые. Она поседела, когда потеряла своего мужа во времена второй мировой войны, — капитана Льюиса Кеннеди в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Самолет, в котором он летел, подбили немцы, и никого не смогли найти. Его признали пропавшим без вести, а потом и погибшим.
Наше общение с ней сводилось лишь к тому, что я гостил у нее с родителями, когда мы останавливались у нее дома. Я не особо любил с ней разговаривать, и всегда старался избегать общения.