Никогда не взрослей!
Шрифт:
— Да, Джереми. Я все понимаю.
— Ну, так что, как насчет пятницы?
— Я согласна…
— Хорошо. Тогда я буду ждать тебя там, где мы договаривались…
— До встречи!
Джереми сел в машину, завел мотор и уехал. Сэмми долго смотрела ему вслед. Кажется, она могла стоять так целую вечность, но пришел покупатель, и она была вынуждена вернуться за прилавок.
Оставшееся время пролетело быстро, и я почти не заметил, как пришел мистер Кларк, со своим вечным опозданием на двадцать минут. Я зашел к Сэмми, взять содовой, как всегда после работы, и посмотреть
— Пока, Сэмми!
Что, кажется, она даже не услышала.
С этой бутылкой я поплелся к дереву. Благо, было не жарко. День был темным, и пахло дождем. Еще издалека я увидел, что Фрэнк сидит на колесе, а Даг стоит, облокотившись о толстый ствол старого дерева. Я шел к ним с чувством, словно я возвращаюсь домой, где не был много лет, и по которому жутко соскучился.
— Привет, ребята! — сказал я, с переполняющим меня чувством тоски и радости.
— Здравствуй, Рэй, — сказал Даг. Фрэнк молчал.
— Фрэнк?
— Привет, Рэй.
— Давно уже мы не собирались так.
— Верно, — сказал Фрэнк.
— Рэй, раз уж ты заговорил на эту тему, наверно, я выскажу то, что мы все чувствуем. Я думаю, мы все чувствуем, что Уилбера больше не стоит приводить сюда. Верно, Фрэнк?
Фрэнк молчал.
— Я думаю, — продолжил Даг, — что лучше его оставить там, где он сейчас находится.
— Это была ошибка, Рэй, — сказал Фрэнк еле слышно, и опустил голову.
— Да что это с вами?
— Просто, ему здесь не место.
— Я услышал тебя, Даг.
— Замечательно, Рэй.
Даг подошел к колесу, и взялся за веревку.
— Ну, что, Фрэнк, пошли?
Фрэнк медленно и грузно слез с колеса, посмотрел на меня, и удалился вместе с Дагом.
Я остался стоять, как вкопанный. Я совершенно не понимал, что происходит. Единственное, что мне было понятно, это то, что ничего изменить нельзя.
Вечером этого же дня я сидел на крыльце веранды своего дома. Окно в комнату Уилбера было открыто, и он слышал, как начинают играть сверчки. Прошел небольшой дождь, и освежил улицы. Трава была влажной, и очень вкусно пахла. Я смотрел прямо перед собой, изредка проезжали машины, и редкие пешеходы давали понять, что в этом городе живет явно больше десяти человек. Большинство из них шли с зонтами, и перепрыгивали через лужицы. Все они были почему-то одеты в черную одежду, будто случился всеобщий траур, о котором только я один ничего не знал. И только одна фигурка отличалась от всех. Она была в светлом сарафане, и без зонта. Шла она босиком, и держала свои туфельки в руке. Мне показалось, что я ее знаю. Так и было, это была Сэмми.
— Сэмми! — крикнул я ей.
Она повернула голову, но не заметила, меня.
— Сэмми! — крикнул я еще раз, и встал на ступеньки.
— Рэй? — она остановилась, и прищуренными глазами искала меня.
Я сделал несколько шагов вперед. Она меня увидела, и махнула рукой. Я подошел к ней.
— Рэй, что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Я здесь живу.
— В этом доме?
— Да.
— У тебя очень милый дом.
Я знал, что она говорит не правду, потому что мой дом не был милым.
— Спасибо, Сэмми!
Она улыбнулась мне.
— А куда ты идешь? — спросил я.
— Я иду домой.
— Ясно…
— А что ты загрустил? Почему ты сидишь дома, а не гуляешь? Сейчас такая славная погода. Я бы на твоем месте только и гуляла с друзьями.
— Не могу, — сказал я, — их сейчас нет в городе.
— Что, прям, всех нет в городе?
— Да, — ответил я.
— Что ж, печально… А хочешь пойти ко мне в гости?
Я посмотрел на солнце, оно только начинало садиться, поэтому у меня было примерно полтора часа до того, как меня наругает мама.
— Конечно! — ответил я.
Мы пошли. Я ничего не сказал родителям. Только Уилбер мог слышать наш разговор, если у него был хороший слух.
Мы шли, и постепенно мне начинало казаться, что Сэмми моя подружка. И даже казалось, что и она это знает. Иногда я задевал ее рукой, еле касаясь. Но мне это было очень важно, я почти брал ее за руку. Конечно же, только мысленно. Но чувство было не менее восхитительное. Она шла целеустремленно, и почти не смотрела на меня. Я чувствовал, что ей нравится происходящее. Я не обронил ни слова, чтобы не испортить воцарившую идиллию.
Мы шли, и я ощущал каждый вдох, от которого кружилась моя голова. И каждый раз, когда я смотрел на Сэмми, она кружилась не меньше. Мы шли, и я совсем забыл о времени, и о пространстве, я совсем не имел представления, где мы, и как возвращаться обратно. Но это меня ничуть не пугало. Смерти не существовало, и ничего плохого не существовало.
Среди всех домов, которые стояли здесь, мне в глаза бросился самый маленький. Серо-зеленый домик с красивым газоном. Это был дом Сэмми. Мы шли к нему. Вблизи дом оказался стареньким, и краска на двери начинала лущиться, но это его ничуть не портило. Здесь хотелось остаться навсегда.
Сэмми открыла дверь, и мы вошли. Дома никого не было, и я подумал, что Сэмми живет одна. Но позже я заметил чьи-то вещи. Это были вещи взрослого мужчины, должно быть, ее отца.
— Присаживайся, — сказала Сэмми.
Я сел, и она спросила, не хочу ли я чаю, или чего-то еще, но я сказал, что… Черт, я не помню, что я сказал…
Сэмми подошла к окну, и выглянула, словно ждала кого-то. Она сказала, что скоро вернется, так как ей нужно смыть пыль, — она была без обуви, если вы помните.
Через несколько минут вернулась Сэмми, и была уже в другом платьице.
— Я дам тебе пирога, — сказала Сэмми, и стало слышно, как она управляется на кухне.
Сэмми принесла очень аппетитный пирог на маленькой тарелочке, и с маленькой ложечкой. Я отломал себе кусочек, и даже закрыл глаза, до того он был вкусным.
Здесь было очень уютно, так, чтобы отсюда не хотелось никогда уходить. Сэмми сидела рядом, и пила чай. Я поневоле ожидал чье-то возвращение. Вещи в этом доме говорили о том, что здесь живет какой-то мужчина, и мне не очень-то хотелось застать этого господина, каким бы приветливым он не оказался.