Никола и его друзья
Шрифт:
Я не знал, чем заняться в ожидании отъезда. А мама рассердилась, когда я вывалил все из чемодана, чтобы достать шарики, они лежали на самом дне.
— Ребенку не сидится на месте, — сказала мама папе. — Может быть, и лучше поехать на вокзал прямо сейчас?
— Но до отхода поезда, — сказал папа, — еще полтора часа.
— Ну и что же, — настаивала мама, — если мы приедем заранее, то на перроне еще никого не будет, и мы избежим толкотни и суматохи.
— Как хочешь, — сказал папа.
Мы сели в машину и поехали. Но нам пришлось вернуться, потому что мы забыли дома чемодан.
Оказалось, что на вокзал все приехали заранее. Было полно народу, все кричали и шумели. Мы с трудом и очень далеко от вокзала нашли место, где поставить машину. Потом ждали папу. Ему пришлось вернуться к машине за чемоданом, потому что он думал, что его взяла мама. На вокзале папа велел нам держаться вместе, чтобы не потерять друг друга. Потом он увидел дежурного по вокзалу. Тот выглядел очень смешно: лицо красное и фуражка набекрень.
— Извините, мсье, — обратился к нему папа, — где одиннадцатый перрон?
— Вы его найдете между десятым и двенадцатым, — ответил он. — По крайней мере он был там в последний раз, когда я шел мимо.
— Простите, но Вы… Вы… — проговорил папа, но мама сказала, что не надо нервничать и спорить и что мы прекрасно разберемся сами.
Когда мы подошли к перрону, там было полным— полно народу, и папа купил для себя и для мамы три перронных билета: два — сначала, и потом еще один для себя, когда ему пришлось вернуться к билетному автомату за чемоданом, который он забыл.
— Ну хорошо, — сказал папа, — успокоились. Нам надо идти к вагону «У».
Ближе всего к выходу на перрон был вагон «А», поэтому идти пришлось довольно долго. Это было трудно: люди, тележки с чемоданами и корзинами. Вот зонт какого-то толстого господина зацепился за сеть для ловли креветок, и хозяин зонта стал ругаться с папой. А мама потянула папу за руку. Тогда зонт упал, он никак не отцеплялся от сети. Но все хорошо обошлось: из-за шума на вокзале мы не слышали, что кричал этот толстяк.
Перед вагоном «У» мы увидели толпу мальчиков моего возраста с мамами и какого-то господина с плакатом: «Синий лагерь». Это название лагеря, куда я ехал. Все кричали. У господина с плакатом в руках были списки. Папа назвал мою фамилию. Тот поискал в списках и крикнул:
— Летуф, еще один в твой отряд!
Тут мы увидели взрослого парня лет семнадцати, вроде брата моего друга Эда, он учит Эда боксу.
— Привет, Никола, — сказал парень. — Меня зовут Жерар Летуф, я вожатый твоего отряда, а наш отряд называется «Рысий глаз».
И он протянул мне руку. Правда, здорово?
— Мы вам его поручаем, — сказал папа.
— Ничего, не беспокойтесь, — сказал мой вожатый, — когда он вернется, вы его не узнаете.
А потом маме опять что-то попало в глаз, и ей пришлось снова вынуть носовой платок. Какая-то дама, которая держала за руку мальчика, похожего на Аньяна, тоже очкарика, подошла к моему вожатому и спросила:
— Не слишком ли вы молоды, чтобы брать на себя ответственность за детей?
— Ну что вы, мадам, — ответил мой вожатый, — я воспитатель с дипломом, вам нечего опасаться.
— Неужели? — сказала она. — Ну, хорошо. А как вы готовите еду?
— Простите? — переспросил мой вожатый.
— Ну да, — сказала мама очкарика, — вы готовите на сливочном масле, на растительном или на сале? Сразу хочу вас предупредить, что мой сын не переносит жирной пищи. Все очень просто: если хотите, чтобы он заболел, дайте ему что-нибудь жирное!
— Но, мадам… — сказал мой вожатый.
— И кроме того, — продолжала дама, — заставляйте его принимать лекарства перед каждой едой, но главное — ничего жирного. Да и лекарства ни к чему, если их будут кормить жирной пищей. И следите, пожалуйста, чтобы он не падал во время восхождений…
— Восхождений? — спросил мой вожатый. — Каких восхождений?
— Ну, восхождений в горах, — ответила мама очкарика.
— В горах? — удивился мой вожатый. — Но там, куда мы едем, в Пляж-ле-Тру, нет никаких гор.
— Как Пляж-ле-Тру? — воскликнула дама. — Мне сказали, что дети едут в Сапен-ле-Сомме. Ну и организация! Браво! Я же говорила, что вы слишком молоды, чтобы…
— Поезд в Сапен-ле-Сомме стоит на четвертом пути, мадам, — сказал дежурный по вокзалу, проходя мимо. — Вам следовало бы поторопиться, он отходит через три минуты.
— О Господи! — воскликнула дама. — Я не успею дать им наставления!
И она убежала вместе со своим сыном, похожим на Аньяна.
А потом раздался громкий свисток, и все с криком бросились в вагоны. Дежурный по вокзалу подошел к господину с плакатом и попросил его запретить этому негоднику, который свистит, устраивать такую неразбериху. Одни ребята стали выходить из вагонов, другие, наоборот, входили. Папы и мамы что-то кричали, просили, чтобы мы не забывали им писать, чтобы потеплее одевались и не делали глупостей. Некоторые мальчики плакали, других ругали за то, что они играли на перроне в футбол. Творилось такое! Мы даже не услышали свистка дежурного по вокзалу, а он так старался, что лицо у него покраснело, как будто бы он пришел сюда прямо с пляжа. Все поцеловались, и поезд тронулся, увозя нас к морю.
А я смотрел в окно и видел папу и маму, и всех других пап и мам, они остались на перроне и махали нам платками. Мне стало грустно. Как же так, это нечестно, отдыхать уежали мы, а они выглядели гораздо более уставшими. Мне немного хотелось плакать, но я сдержался, потому что для того и устраивают каникулы, чтобы весело проводить время, и все будет очень хорошо.
А как же мой чемодан? Ничего, папа и мама что-нибудь придумают и пришлют его с другим поездом.