Никола и его друзья
Шрифт:
В 6 часов утра вожатый пришел нас будить, что было нелегко.
— Надевайте походную обувь и возьмите с собой свитер, — сказал он. — Не забудьте рюкзаки, положите туда завтрак и захватите волейбольный мяч.
— Вожатый, вожатый, — спросил Бертен, — можно мне взять с собой фотоаппарат?
— Конечно, Бертен, — ответил вожатый. — Вот ты нас всех и сфотографируешь на Мысе Бурь. Будет замечательная фотография на память!
— Эй, ребята, ребята! — крикнул Бертен, он ужасно возгордился. — Вы слышали, я буду фотографировать!
— Ну ты и воображала со своим фотоаппаратом, — ответил Крепен. — А я плевал на твой аппарат и не дам меня фотографировать. Я пошевелюсь, и все!
— Ты так говоришь, потому что завидуешь, — сказал Бертен, — просто у тебя нет фотоаппарата!
— У меня нет фотоаппарата? Это у меня-то? — сказал Крепен. — Ха-ха-ха! У меня дома есть еще лучше, чем твой, понял?
— Ты врун и дурак, — сказал Бертен.
И они начали драться, но перестали, потому что вожатый сказал, что если они будут продолжать валять дурака, то не пойдут на Мыс Бурь.
А потом вожатый велел поторопиться, чтобы не опаздывать на линейку.
Мы позавтракали и построились друг за другом перед кухней, где мсье Жну выдавал каждому бутерброды и апельсины. Это заняло довольно много времени, и мсье Жну начал уже нервничать. Особенно когда Полен приоткрыл бутерброд и сказал:
— Мсье, здесь жир.
— Ну что же, тебе придется его съесть, — сказал мсье Жну.
— А дома, — ответил Полен, — мама мне не разрешает есть жир, и потом я его не люблю.
— Ну, тогда ты его оставишь, — сказал мсье Жну.
— Но вы же мне сказали, чтобы я его съел, — возразил Полен, — а так нечестно! Я хочу к папе и маме.
— И он заплакал.
Но все обошлось, потому что Гальбер съел жир на своем бутерброде и поменялся бутербродами с Поленом.
Мы вышли из лагеря. Мсье Рато шел впереди, а все остальные по отрядам, с вожатыми, следовали за ним. Настоящий парад! Нам велели петь, и мы спели очень много песен, старались изо всех сил, потому что очень гордились собой. Жаль, что это было рано утром, и никто не мог на нас посмотреть. Особенно когда мы шли мимо гостиниц, где жили отдыхающие. Но все же одно окно открылось, и какой-то господин крикнул:
— Вы что, с ума сошли, горланить в такую рань?
Потом открылось другое окно, и другой господин тоже закричал:
— Это вы, мсье Патен, так вопите? Может, довольно с нас того, что мы весь день терпим ваших отпрысков?
— Не храбритесь так, Ланшуа, вы думаете, что у вас прибавилось сил оттого, что вы заказываете себе к обеду блюда сверх меню? — ответил первый господин.
Тут открылось еще одно окно, и третий господин начал что-то кричать, но мы уже ничего не могли понять, потому что ушли далеко и так громко пели, что было плохо слышно.
А потом мы сошли с дороги и перешли поле. Многие, правда, не хотели идти, потому что там паслись три коровы, но нам сказали, что мы мужчины и нечего бояться, и заставили идти. Тут уже пели только мсье Рато и вожатые. Мы запели хором, только когда кончилось поле и вошли в лес.
А какой это был отличный лес! Столько деревьев вы никогда не видели! Столько листьев, что неба не видно, темно, и даже дороги нет. Пришлось остановиться, потому что Полен начал кататься по земле и кричать, что он боится заблудиться и что его съедят лесные звери.
— Послушай, дружок, — сказал наш вожатый, — ты просто невыносим! Посмотри на своих товарищей, разве им страшно?
В это время заплакал другой мальчишка, он сказал, что тоже боится, а потом начали плакать еще трое или четверо, но я думаю, что некоторые просто притворялись.
Тогда прибежал мсье Рато и собрал нас всех вокруг себя, хотя из-за деревьев это было трудно сделать. Он объяснил, что мы должны действовать как настоящие мужчины и что существует куча всяких способов, чтобы найти дорогу. Прежде всего компас, потом солнце, звезды, мох на деревьях, кроме того, он уже ходил по этому маршруту в прошлом году и знает дорогу. Хватит тратить зря время, и — вперед!
Но мы не могли тут же тронуться в путь, потому что надо было сначала собрать всех ребят, которые разбрелись по лесу. Двое играли в прятки — одного нашли быстро, а другого нет. Пришлось ему кричать «чур-чура», чтобы он вышел из-за дерева. Кто-то искал грибы, трое играли в волейбол, а Гальбер никак не мог слезть с дерева: он решил посмотреть, есть ли на нем вишни. А когда все собрались и мы уже двинулись в путь, Бертен крикнул:
— Вожатый! Мне надо вернуться в лагерь! Я забыл фотоаппарат.
А Крепен начал над ним смеяться, и они подрались, но перестали, когда наш вожатый крикнул:
— Хватит, или я вас отшлепаю!
Все ужасно удивились, в первый раз мы услышали, что он так громко кричит!
Мы очень долго шли через лес и уже начали уставать, потом остановились. Мсье Рато почесал затылок и собрал вокруг себя вожатых. Все они жестами показывали в разные стороны, и я слышал, как мсье Рато говорил:
— Странно, но, должно быть, они вырубили лес с прошлого года, я больше не нахожу прежних ориентиров.
Потом он сунул палец в рот, поднял его вверх и зашагал, а мы за ним. Чудно, он не говорил нам о таком способе находить дорогу.
Мы долго шли и наконец вышли из леса и снова перешли поле. Коров там больше не было, конечно, из-за того, что начался дождь. Мы добежали до дороги, вошли в какой-то гараж, где съели свои завтраки спели песни и вообще весело провели время. А когда дождь кончился, было уже поздно, и мы вернулись в лагерь. Но мсье Рато сказал, что не признает себя побежденным, что завтра или послезавтра мы снова отправимся на Мыс Бурь. На автобусе…