Никола и его друзья
Шрифт:
И мы все вернулись в столовую.
Мама и папа Крепена сидели за столом мсье Рато вместе с мсье Жну, нашим заведующим хозяйством. Крепен остался с нами, он весь сиял и спросил нас, видели ли мы машину его папы. Мсье Рато сказал маме и папе Крепена, что все в лагере довольны их сыном, он очень активен и энергичен. А потом продолжался обед.
— Наша пища простая, но обильная и здоровая, — сказал мсье Рато.
— Сними шкурку с колбасы, мой зайчик, и жуй как следует! — крикнула мама Крепену.
А Крепену, кажется, не понравилось то, что мама ему сказала. Может быть, потому что он уже съел колбасу вместе со шкуркой. Ведь когда доходит до еды, Крепен и правда жутко энергичен. А потом была рыба.
— Гораздо лучше, чем в гостинице, где мы были на Коста-Брава, — заметил папа Крепена, — там растительное масло…
— Кости! Осторожно, кости, мой зайчик, — крикнула мама Крепена. — Вспомни, как ты плакал дома, когда проглотил кость!
— Я не плакал, — сказал Крепен. И он так покраснел, что показался еще более загорелым.
На третье был крем, очень вкусный. А потом мсье Рато сказал:
— Обычно после еды мы поем. Мсье Рато встал и сказал:
— Внимание!
Он сделал движение руками, и мы запели сначала про камешки на всех дорогах, а потом про кораблик, который затерялся в волнах. А папа Крепена очень веселился и подпевал нам. У него это здорово получалось.
Когда мы кончили, мама Крепена сказала:
— Зайчик, спой нам про маленькие качели!
И она объяснила мсье Рато, что Крепен пел эту песенку, когда был совсем маленьким, еще до того, как папа настоял, чтобы ему отрезали волосы, и, какая досада, он был так мил с локонами! Только Крепен не захотел петь, он сказал, что забыл слова. Тогда мама захотела ему помочь:
— Оп-ля, оп-ля, маленькие качели…
Но даже и тогда Крепен не стал петь. Он очень разозлился, потому что Бертен начал над ним смеяться.
Потом мсье Рато сказал, что пора вставать из-за стола.
Мы вышли из столовой, и папа Крепена спросил, что обычно мы делаем в это время.
— У них тихий час, — сказал мсье Рато, — это обязательно. Им нужен отдых и разрядка.
— Это очень разумно, — сказал папа Крепена.
— Я не пойду сегодня на тихий час, — сказал Крепен. — Мне хочется побыть с папой и мамой!
— Ну конечно, мой зайчик, — сказала мама Крепена. — Я уверена, что сегодня мсье Рато сделает для тебя исключение.
— Если он не пойдет на тихий час, я тоже не пойду, — сказал Бертен.
— Мне плевать, что будешь делать ты! — ответил Крепен. — Я в любом случае не пойду.
— А почему ты не пойдешь на тихий час? — спросил Атаназ.
— Что, если Крепен не идет, значит, никто не будет спать? — сказал Каликст.
— А мне-то почему не пойти? — спросил Гальбер. — Я хочу спать и имею право, даже если этот дурак не хочет.
— Я тебе сейчас как дам! — сказал Каликст.
Тогда мсье Рато рассердился и сказал:
— Прекратите разговоры. Все идут на тихий час! Точка и все!
Тут Крепен начал кричать, плакать, размахивать руками и ногами, и мы очень удивились, потому что обычно так делает Полен. Полен — это наш товарищ, который все время плачет и говорит, что он хочет домой к папе и маме. Но сейчас он ничего не говорил и тоже удивлялся, что плачет не он, а кто-то другой.
Папа Крепена не знал, как быть.
— Так или иначе, — сказал он, — нам пора ехать, если мы хотим прибыть на место ночью, как собирались.
Мама с ним согласилась. Она поцеловала Крепена, надавала ему кучу наставлений и обещала подарить разные игрушки. А потом попрощалась с мсье Рато.
— У вас очень хорошо, — сказала она. — Только я заметила, что вдали от родителей дети становятся очень нервными. Было бы хорошо, если бы родители их регулярно навещали и дети проводили хотя бы немного времени в семейной атмосфере. Это бы их успокаивало и возвращало душевное равновесие.
А потом мы пошли на тихий час. Крепен больше не плакал. Если бы Бертен не сказал: «Зайчик, спой про маленькие качели!» — я думаю, мы бы даже не подрались.
Воспоминания о каникулах
Я вернулся домой после отдыха в летнем лагере. Там было очень здорово!
Когда поезд пришел на вокзал, на перроне уже собрались все папы и мамы. И что тут началось! Все кричали, некоторые плакали, потому что они не видели своих мам и пап, другие смеялись, потому что их увидели. Вожатые — они нас сопровождали — свистели, чтобы мы не выходили из строя, служащие вокзала свистели вожатым, чтобы они перестали свистеть, опасаясь, как бы из-за свистков вожатых не отправились поезда. А потом я увидел моих папу и маму, и это было так здорово, что сказать невозможно! Я бросился к маме, потом к папе, мы поцеловались, и они сказали, что я вырос и загорел. У мамы были слезы на глазах, а папа тихо посмеивался, говоря «Ну-ну», и гладил меня рукой по волосам. Я тут же начал им рассказывать о каникулах. Потом мы уехали с вокзала, и папа потерял мой чемодан.
Как хорошо снова оказаться дома! Здесь так хорошо пахнет. А вот и моя комната со всеми игрушками! Мама пошла готовить обед, и это здорово, потому что в лагере нас кормили хорошо, но мама готовит лучше всех. И даже когда у нее не получается пирог, он все равно вкуснее всего, что вы когда-нибудь ели.
Папа сел в кресло читать газету, и я его спросил.
— Теперь делать?
— Я не знаю, — сказал папа, — ты, наверное, устал от путешествия, пойди в свою комнату и отдохни.
— Да я не устал, — ответил я.
— Тогда поиграй, — сказал мне папа.
— А с кем? — спросил я.
— С кем, с кем, тоже мне вопрос! — сказал папа. — Думаю, что ни с кем.
— Я не умею играть один, — сказал я. — Так не пойдет. В лагере у нас было много ребят и всегда много дел.
Тогда папа положил газету на колени, строго посмотрел на меня и сказал:
— Ты больше не в лагере и будь добр, пойди поиграй один!
Я заплакал, мама прибежала из кухни и сказала:
— Хорошее начало!
Она меня успокоила и велела, пока готовится обед, пойти погулять в саду. Может быть, я увижу Мари-Эдвиж. Она только что вернулась после каникул. Тогда я побежал в сад. А в это время мама говорила о чем-то с папой. Я думаю, обо мне. Они очень рады, что я вернулся.