Никола Тесла. Безумный гений
Шрифт:
Что же ты с собой сделал?! Никола знал, что это не отец произносит полные горечи слова, что это сам он терзает себя справедливыми упреками, но легче от этого не становилось.
Что ты сделал с нашим добрым именем?! Отец умер. Он умер, но его слова, звучавшие в ушах Николы, по-прежнему жгли, как огонь, и ранили, точно клинки.
Что ты сделал со своим будущим?!
Оставь меня в покое!
Если ты ищешь покоя, почему бы тебе не изгнать демона из собственной души?
Нет никакого демона!
Правда? Значит, она – тоже «видение»? Видение, которое рассказывает тебе о вещах, которые тебе ни за что не выдумать самому?
Никола ускорил шаг, тщетно пытаясь убежать от бури, бушевавшей внутри.
Ты же знаешь, она настоящая, и остальные видения настоящие, ведь они становятся твоими изобретениями! Кем бы ни была эта женщина, она настоящая.
Да. Наверное. Должно быть, так.
В таком случае ее подсказки – приманка. Она пойдет на все, чтобы получить власть над тобой. Видишь, сколь коварен твой демон?
Прекрати! Она надо мной не властна! Прекрати, прошу!
Только ты можешь это прекратить, Никола! Только ты!
Тесла бросился бежать, силясь найти забвение в бешеной гонке. Ноги сами вынесли его к Ист-Ривер. Пробравшись между двумя складами, молодой человек вышел на набережную, сбросил одежду, в одних тонких черных брюках вошел в воду, доплыл до середины реки и повернул обратно.
Какой-то старик на берегу кричал, что здесь нельзя купаться, но Никола сделал вид, что не слышит. Он боролся с течением, рассекал воду мощными, широкими гребками, не жалел сил, надеясь, что с усталостью придет утешение. И это у него почти получилось; на берег Тесла выбрался изможденным и успокоенным.
Даже если, по мнению того старика, купание в этом месте считалось правонарушением, это правонарушение было не таким уж тяжким. По крайней мере, Теслу старик не дождался. Выбравшись из воды, Никола натянул одежду на не успевшее высохнуть тело.
Расстояние от реки до отеля Тесла преодолел почти бегом. Прохожие недоуменно глядели вслед худущему долговязому чудаку в мокром костюме.
Через двадцать минут молодой человек вошел в гостиничный вестибюль. Его одежда так и не просохла до конца, но с нее, по крайней мере, уже не капало, и Николе удалось подняться по лестнице, не привлекая любопытных взглядов. Войдя в комнату, он запер дверь, прижался к ней лбом и облегченно вздохнул: наконец-то дома, в покое и уединении.
– Что ж, ты хотя бы признал, что я настоящая!
Знакомый голос полоснул его, будто ножом. Никола резко обернулся и увидел ее, живую, облеченную в плоть.
Тесла не удивился, не вскрикнул от ужаса, не произнес ни слова. У него накопилось столько вопросов. Где она была? Отчего так долго не приходила? Почему он должен ей верить? Он пообещал себе, что добьется ответов во что бы то ни стало.
И забыл о своем обещании, как только увидел Карину.
– Я знаю, ты не демон… – прошептал Никола. – Но иногда мне начинает казаться, что ты… плод моего больного воображения.
– Ага! Значит, я – вдохновенное безумие гения, – игриво заметила Карина. – Или порождение этого безумия? – Она вплотную приблизилась к Николе, почти касаясь его, но все не касаясь, и увлекла на продавленный диван у окна.
– Я ничего не знаю, – проговорил молодой человек, – кроме одного: я не хочу, чтобы ты уходила.
Карина заставила Николу лечь на бок, лицом к окну.
– Все твои идеи, – нежно прошептала она ему на ухо, – все эти магнитные поля существуют на одном делении шкалы энергии. На одном-единственном делении. Под ним и над ним есть бессчетное число других энергий.
– То, что ты говоришь, для человека непредставимо.
Карина улыбнулась, на миг опустила ресницы и вдруг, к ужасу Николы, начала стремительно стариться. Всего за несколько секунд юная девушка превратилась в сморщенную, высохшую копию самой себя. Ту же самую Карину, только старше лет на сто. «Только молчи, прошу тебя, молчи!» – твердил про себя ошеломленный Никола. Он не желал знать, во что превратился нежный, мелодичный голосок его возлюбленной. Отчаянно стыдясь своей слабости, Тесла тем не менее был от всего сердца благодарен этому жуткому существу за то, что оно так и не заговорило. Вместо этого оно посмотрело Николе в глаза, улыбнулось и протянуло к нему костлявую руку. Сознание Теслы затопил ужас, и он едва почувствовал прикосновение тонких пальцев к своей щеке. Прикосновение столь легкое и стремительное, что все закончилось раньше, чем Тесла успел его по-настоящему ощутить.
Это было последней каплей. Но прежде чем потерять сознание, Никола расслышал негромкий свист: это его душа, рассекая воздух, рванулась прочь из тела. Такого просто не могло быть, но он оторвался от земли, подлетел к распахнутому окну и выскользнул в ночь, подхваченный сумасшедшим вихрем.
Черное небо рассекла серебристо-голубая молния, за ней лавиной обрушился гром. Страшный грохот нарастал с каждым новым всполохом. Никола не хотел кричать, но когда небо вновь раскололось пополам, из его глотки против воли вырвался отчаянный вопль. Ослепительная вспышка обратилась в нестерпимо яркий разноцветный фейерверк.
Через мгновение мир снова окутала тьма. Никола трижды выгнулся в мучительной судороге и застыл. Он лежал с открытыми глазами, восстанавливая внутреннее равновесие. Собравшись с силами, Тесла поднялся с дивана и добрел до подоконника.
Распахнув окно, он высунулся наружу и жадно вдохнул ночной воздух. Небо прочертила молния.
Видения теснились перед глазами и рвались на свободу. Никола вдруг понял, что имела в виду Карина, когда говорила об «одном-единственном делении» и множествах видов энергии. И тогда он раскинул руки навстречу необъятной ночи и завопил от восторга.
Глава шестнадцатая Вечер следующего дня Отель «Новый Амстердам» Нью-Йорк
За окнами шикарного обеденного зала отеля «Новый Амстердам» собирались тяжелые тучи. Гром катился по небу, за ним спешил ветер с очередной порцией ливня. Чугунные печки трудились на славу, чтобы прогреть полный респектабельных посетителей зал. То было царство элегантных нарядов и чопорных манер. Едва ли не единственным послаблением было разрешение курить, и мужская часть публики охотно им пользовалась; тут и там дымили пузатые сигары, трубки из слоновой кости и только что вошедшие в моду тонкие сигареты. По залу плыл голубоватый дымок, приглушая кричащую позолоту. Дамам, затянутым в тугие корсеты и глухие платья, оставалось лишь стойко переносить духоту и стараться не упасть в обморок.