Николай Байбаков. Последний сталинский нарком
Шрифт:
Как же это произошло? В своей книге Байбаков не поскупился на подробности: «На Березовской опорной скважине после промывки поднимали инструмент. Вдруг произошел выброс глинистого раствора, затем были выброшены бурильные трубы, и следом возник фонтан воды с газом. Стоял очень сильный, труднопереносимый гул, поэтому жителей из близ расположенных домов пришлось переселить. Это была, конечно, аварийная ситуация. Причин было несколько, но главная из них — отсутствие опыта при аналогичных ситуациях. Газоносный пласт не был выделен, и необходимую предосторожность не проявили при подъеме колонны труб, не оказалось под рукой и фонтанной арматуры для закрытия скважины».
Это происшествие
Из воспоминаний А. Г. Быстрицкого:
«Настал момент, когда окрестности Березова огласились уханьем голосов, ревом тракторов. Полным ходом шла разгрузка. Помог райком КПСС, по инициативе которого на выгрузку было мобилизовано население поселка. Долго пришлось повозиться с двадцатитонным насосом буровой установки. На высокий берег его вытаскивали тросом. Оглушительно гудел трактор и не мог сдвинуться с места. Сердито пускал к небу кольца дыма. Отходил назад и опять рвался вперед, натягивая трос до предела. Люди облепили насос со всех сторон. Руки, спины, лица застыли в едином усилии. На помощь подошла еще группа. И тронулся с места, пополз вверх тяжелый груз. Вскоре управились и с лебедкой — такой же тяжеловесной громадиной. Пока возили по непролазной грязи оборудование, основательно разбили дорогу к вышке. Бурение шло не так, как хотелось. Часто не хватало солярки для дизелей, которую возили из Ханты-Мансийска. Тогда приходилось поднимать инструмент и ждать. Но, несмотря на трудности, бурили. Буровую построили в короткий для северных условий срок — за два месяца…»
За самовольное отклонение от проекта Быстрицкому объявили выговор. Это потом выяснилось, что, если бы опорная скважина была пробурена в первоначально проектируемой точке, она дала бы только воду, поскольку оказалась бы уже за контуром месторождения.
При взрыве на буровой погибли три человека. Кто-то должен был за это ответить. В Министерстве геологии собрали коллегию. Обсуждение было тяжелым. Но недолгим. Постановили считать происшедшее не аварией, а открытием. Байбаков с этой версией согласился. Так и доложили «наверх».
Газ Березова поставил последнюю точку в спорах о перспективности Западной Сибири. Открытие этого месторождения еще более упрочило положение Байбакова во власти.
Неожиданное назначение
В августе 1955 года Байбаков неожиданно был вызван в ЦК к Хрущеву: «Помню, он встретил меня, уверенно стоя на ковровой дорожке своего кабинета, по-простецки засунув руки в карманы просторного, мешковатого пиджака, широко и приветливо улыбаясь. Он дружески пожал мне руку и широким хозяйским жестом пригласил располагаться. Сам сел за стол, а я в кресло у стола. Уже в том, как он встретил меня, было что-то от нового, “хрущевского” стиля — намек на равенство в этом кабинете, на простоту отношений, — мол, нет ни подчиненного, ни начальника — вождя, а есть деловое партийное содружество».
Хрущев был настроен дружелюбно, излучал доверие и радушие. Начал с перечисления былых заслуг Байбакова: мол, помним, ценим. Затем
— Президиум ЦК считает целесообразным назначить вас председателем Госплана СССР.
Это было неожиданное предложение. Настолько неожиданное, что получивший его министр от растерянности и волнения не сумел даже, как полагалось, поблагодарить за доверие. Успел только подумать: по силам ли это мне?
— Никита Сергеевич, я не экономист. И с планированием народного хозяйства страны не справлюсь.
Байбакову казалось, что он нашел нужные доводы для отказа. Но Хрущев живо парировал:
— А я? А я разве экономист? Я, что ли, разбираюсь в планировании? А ведь вот руковожу всей экономикой страны. Приходится.
Байбаков решил защищаться до конца, не боясь показаться дерзким и неуступчивым:
— Да ведь одно дело давать указания по отдельной, той или иной отрасли, и совсем другое — сбалансировать все отрасли. Все просчитать: взаимосвязи и тенденции, ресурсы. И найти правильное решение.
— Ничего, — вел Хрущев свою линию. — Поработаете со своим коллективом. Вживетесь — и будете выдавать правильные решения.
Доводов Никита Сергеевич не принимал. Решение было принято им заранее, и отступать от него он не собирался. «А я в те минуты, действительно, не представлял, как я, “коренной нефтяник”, возьмусь за планирование такого огромного хозяйства в масштабах всей страны. Разберусь ли, не завалю ли дела? “Честь велика, да ноша тяжка” — не зря ведь сказано. К тому же я целиком был поглощен развитием родной отрасли. В ней — моя жизнь, мои знания. Она теперь на крутом подъеме, осваиваются новые месторождения “Второго Баку”. Уйти сейчас — не измена ли делу всей жизни? Прирос я к нему всеми корнями. А Хрущев, не обращая внимания на мое смятение и слова, уже объяснял мне в привычном, официальном тоне, что теперь нужно лучшие силы государственно мыслящих хозяйственников направить и сосредоточить на разработке плана шестой пятилетки. Что эта пятилетка будет, безусловно, новаторской, лучше, чем прежние».
Разговор продолжался. Байбаков задавал попутные вопросы, уточнял детали. Он понимал, что по существу уже принятого решения спорить бесполезно. Тем не менее несколько раз повторил просьбу:
— Никита Сергеевич, дайте на размышление хотя бы один день.
— Ну ладно, если просите, даем вам этот один день, — согласился Хрущев.
Оставив Никиту Сергеевича в добром расположении духа, Байбаков направился в свое министерство, которое располагалось на той же площади Ногина. Он поднялся в свой кабинет и, не успев переступить его порог, увидел в приемной кремлевского курьера. Тот держал в руках красный конверт — знак срочности и важности. В конверте содержалось постановление Верховного Совета СССР о назначении Байбакова Николая Константиновича председателем Госплана СССР и освобождении его от обязанностей министра нефтяной промышленности. «Ясно, что постановление было подписано еще накануне моей встречи с Хрущевым. И он, конечно же, знал об этом, обещая дать мне время подумать. Как же так? Разумеется, не забывчивость или несогласованность отделов ЦК. Как ни невероятно, но это было так — черточка нового стиля руководства. И поскольку решение такого уровня для коммуниста — закон, я приступил к исполнению обязанностей председателя Госплана СССР».