Николай I. Освободитель
Шрифт:
— Да уж, — рассмеялся император, — наверное было необычно услышать такое от шестилетнего ребенка?
— Сказать, что я удивился — не сказать ничего, — кивнул Воронцов.
— С этим понятно, а скажите мне Семен Романович вот что, — Александр неожиданно сменил тему. — Вы же понимаете, что все вот это происходящее с моим братом — это не нормально. Дети себя так не ведут. Вы привели последние полгода, даже уже почти девять месяцев рядом с ним, какие ваши впечатления?
— Сложный вопрос, ваше величество, — задумчиво нахмурил брови старый дипломат. — Его высочество
От упоминания последней император явственно вздрогнул.
— Но?
— Но мне почему-то кажется, что это… Напускное. Что в силу науки его высочество верит, извините за пошлость, гораздо больше чем в силу божественного проведения.
— Интересно, — согласился Александр, — что-то еще?
— У меня, при общении с воспитанником постоянно складывается впечатление, что я разговариваю со взрослым человеком. Взрослым, но как бы это сказать… — Семен Романович сделал неопределенное движение рукой, — не местным, приезжим. Он очень хорошо знает отдельные области знаний, ориентируется в географии, в истории, имеет свой, пусть не бесспорный, взгляд на мировую политику и при этом порой откровенно «плавает» в бытовых мелочах, которые очевидны для любого прожившего на свете десяток лет.
— Книжные знания? — Переспросил Александр.
— Что-то похожее, да, — пожал плечами Воронцов. — Однако же широта его взглядов и твердая уверенность в своей правоте, причем уверенность, подкрепленная пусть и не бесспорными, но весьма стройными теоретическим выкладками наталкивают на несколько другие предположения…
В кабинете вновь не некоторое время повисла пауза. Александр размышлял над сказанным и сравнивал свои впечатления от общения с братом и то, к чему после почти годичного общения с воспитанником пришел Воронцов.
— Прошлый раз… — Видимо решившись сказать «б» после того, как сказал «а», начал император, — Николай сказал мне, что знания, которых у него никак не могло быть пришли к нему свыше в качестве видений. Он вам ничего подобного не говорил?
— Нет, ваше величество, — Семен Романович отрицательно покачал головой. — На все мои попытки выведать, откуда у него такие знания, он только с загадочным видом отмалчивается. Ну или говорит, что, дескать, читал где-то.
— Понятно, — все так же задумчиво протянул Александр. После чего, видимо, решив что-то мысленно, вновь сменил тему. — А как продвигается организация родильного дома.
— Более чем активно, — усмехнулся Воронцов. Видимо эта, более простая приземленная тема, никак не связанная с возможными проявлениями действий высших сил тема, ему была гораздо ближе. — Первое, что сделал Николай Павлович — это ознакомился с деятельностью уже работающих в столице родильных домов, потом узнав о деятельности широко известного в узких, так сказать, кругах господина Максимовича-Амбоидика
— Да, — кивнул Александр, — интересная личность, много сделавшая для бабичего дела в Санкт-Петербурге. Как и вы, граф, он тоже весьма незаслуженно был обижен отцом.
В конце правления Павла, поместья находящегося в Лондоне Воронцова были без суда конфискованы в казну, а сам он отставлен с должности посла. Александр, заняв трон тут же вернул Семену Романовичу незаконно отобранное, а вместо должности в столице Великобритании предложил стать воспитателем Николая. Один из признанных в России и в Европпе авторитетов акушерского дела Нестор Максимович Амбоидик-Максимович тоже пострадал от неуёмной и кипучей, но зачастую бессмысленной и даже вредной деятельности императора. Акушер был лишен должности и отправлен в отставку без особых видимых не то причин.
— Кхм… — неожиданное упоминание короткого периода бессмысленных репрессий, которое закончилось апоплексическим ударом и восшествием на престол нового императора неожиданно сбило Воронцова с мысли. — Да… Так вот, именно Нестора Максимовича великий князь желает видеть в качестве непосредственного руководителя будущего заведения и, насколько я понял, тот не против вернуться к любимой деятельности. Сейчас же мы находимся на стадии поиска подходящего помещения и «подготовки учредительной и нормативной документации».
Последнее явно было цитатой.
— А как Николай отнесся к такому… Странному, с какой стороны ни посмотри, назначению? — Задал еще один вопрос Александр. — Все-таки бабичье дело — сфера совершенно не мужская, до недавнего времени, если я правильно помню мужчинам вообще было запрещено прикасаться к беременным. Вот если бы я ему полк вручил, тот же измайловский, шефом которого он является, это было бы, вероятно, интереснее с точки зрения мальчика. Мне было интересно, смутит его это назначение или нет.
— Вы знаете, ваше величество, — усмехнулся Воронцов. — Николай Павлович на это только сказал, что «доктор — существо бесполое». И что он будет работать на том направлении, куда «империя и император его поставят».
— Достойный ответ, — кивнул Александр.
— А насчет полка и военного дела в целом, — продолжил мысль наставник великого князя, — то у Николая Павловича тут тоже есть кое какие мысли. Я, по правде говоря, к военным делам уже много лет касательства не имею, однако же видятся мне кое-какие его мысли весьма дельными.
— Даже так, — удивленно приподнял брови император, — в таком случае, пускай оформит их в виде доклада и передаст на мое имя. Как показывает практика у брата есть определенный талант в составлении документов, вот пусть и занимается. А я почитаю, авось что действительно полезно для себя найду. Но, конечно, не в ущерб основному делу.
Двое мужчин, еще некоторое время обсуждали одного крайне шустрого ребенка, в итоге, оставшись друг другом и обсуждаемым подопечным в целом довольными.
— Семен Романович, — окликнул Александр графа, когда тот уже было поднялся чтобы уходить.