Николай I. Освободитель
Шрифт:
Сам Василий Владимирович оказался таким себе невысоким сухоньким мужичком пятидесяти лет, с немного бегающим взглядом безумного профессора, который долго не мог понять, что он него хотят эти люди. Потом, когда ему показали его же письмо, о котором физик видимо уже успел забыть, тот подскочил с места и принялся носиться по кабинету, что-то бурча про отсутствующий интерес и недостаток финансирования. Пришлось встать, поймать ученого, и немного его встряхнуть. Благо в свои не полных четырнадцать, ростом я уже был повыше Петрова.
— Василий Владимирович, — когда в глазах физика вновь появилась осмысленность, я принялся объяснять зачем мы приехали. — Личная лаборатория, неограниченное
— А как же мое преподавание в академии? Я же не могу бросить студентов! — Нахмурился ученый.
— Можете преподавать, но не в ущерб основной деятельности, — великодушно разрешил я, заранее собираясь загрузить физика так, чтобы тот и пискнуть не мог. — Итак, что скажете?
— Я согласен, — кивнул Петров и бросился к столу, как будто прямо сейчас собираясь начать упаковывать вещи для переезда. Пришлось немного попридержать его, сообщив, что для начала нужно подобрать помещение, завезти туда мебель и оборудование, нанять людей, а уж потом можно и самому перемещаться.
Электротехническую лабораторию я задумывал давно, понимая, что это будет одним из главнейших научных направлений в девятнадцатом веке. Останавливало меня только то, что никаких прикладных идей насчет того, чтобы можно было бы изобрести вот прямо сейчас и сразу пустить в производство, не было. Либо у меня не хватало знаний, либо предмет был слишком технологически сложен.
Например телеграф. Теоретически идея понятна — с одной стороны искровой передатчик, с другой стороны — детектор, между ними провод, ничего сложного. А вот как оно должно выглядеть на практике — хоть убей представить себе не могу. Или лампа накаливания — предмет максимально простой и утилитарный, однако ни технологии производства вольфрамовой, или что более реально — угольной, у меня в чертогах разума не завалялось.
Из простого, что можно соорудить буквально на коленке я мог предложить физику исследовать электролиз и гальванизацию, тем более что второе теоретически имело и прокладной производственный смысл. Например, хромирование стволов по идее должно было бы повысить их живучесть. Или нет, ну не металлист я не знаю! Даже не знаю открыт ли уже хром как химический элемент.
В общем, начала свою работу лаборатория уже весной десятого года и вероятно это была самая крупная и лучше всего оборудованная электротехническая исследовательская лаборатория в мире. Понимая, что именно в этой сфере наука как таковая еще только зарождалась и можно резким рывком уйти вперед, оставив конкурентов позади, создать научную школу, на которую будут равняться, денег я на пожалел. Практика, впрочем, показала, что вложения эти были совершенно не напрасны.
Глава 24
Начало нового 1810 года принесло в Европу продолжение войны. Все хуже дела шли у французов на Пиренейском полуострове, где объединенные Испано-Британо-Португальские силы сначала выбили Французские дивизии из Португалии, потом из Южной Испании и осадили занятый неприятелем Мадрид. При этом войска сражающиеся под революционным триколором не смотря на лучшую подготовку, оснащение и снабжение, постоянно несли жесточайшие потери от действий местных жителей, воспринявших иностранную интервенцию как повод общенародному выступлению. Привыкшие на европейском ТВД спокойно добывать себе провизию и все необходимое на захваченных территориях, в Испании французы столкнулись с там, что буквально любую булку хлеба им приходиться отнимать с боями. А потом — что особенно неприятно — эта булка хлеба еще и отравленной могла оказаться. Испанцы дрались отчаянно, не жалея ни себя ни противника, продолжая сопротивляться до последнего в тех ситуациях, когда армия любой другой европейской страны уже давно бы сложила оружие.
Одновременно с этим война шла и в Германии. Со своими традиционными противниками, коих Наполеон бивал уже не раз, дела у него шли в более привычном ключе. Вновь удивив всех, Бонапарт не стал двигаться в сторону Берлина, чего ждали коалиционеры, а вместо этого повторил свой прошлогодний маневр двинувшись на юг в сторону Вены. Оставшаяся без прикрытия Австрийская столица пала под ноги французского солдата практически без сопротивления. Эрцгерцог Карл, откровенно проворонивший этот обходной маневр противника, мог только в бессилии наблюдать с противоположного береге Дуная, как армия Бонапарта входит в его столицу. Его авангард опоздал буквально на день.
Взятие Вены в Санкт-Петербурге стало излюбленнейшим предметом скабрезных анекдотов столичных остряков, и окончательно уверило общество в том, что переходить на сторону Пятой коалиции — дело не перспективное. При этом с тактической точки зрения, особой пользы взятие австрийской столицы не имело. Можно сказать, что стороны сев на странную, немного парадоксальную машину времени, переместились обратно в май 1809 года, только теперь на другом берегу Дуная стояли не только австрияки, но и прусские корпуса вместе с ними. При этом общий расклад сил изменился на так уж чтобы сильно. У французов было около ста сорока тысяч штыков, общая же австро-прусская армия насчитывала примерно сто шестьдесят. Стояние на берегах Дуная продолжалось всю весну и начало лета, при этом Бонапарт никуда особо не торопился — это же не его столицу методично разоряет вражеская армия, — а коалиционеры в себе силы и смелость попытаться повторить прошлогодний трюк, удавшийся французам, найти не могли.
Тем временем у нас на юг отправились первые переселенцы. Не сказать, что все прошло без накладок, однако в целом начало эксперимента выглядело удачным. За собственными наделами и личной свободой на юг двинулось чуть больше полутысячи семей, еще в конце зимы собранных в большом лагере в верховьях Днепра. Едва река вскрылась, и началась весенняя навигация, людей вместе со всем скарбом посадили на баржи — это были наспех собранные конструкции, которые в конце пути должны были вновь стать стройматериалом — и отправили вниз по течению, чтобы успеть еще в этом году засеять поля. Для того, чтобы распахать степь пришлось из своих средств закупать целый табун лошадей и устраивать такой себе прообраз МТС только в непарнокопытном варианте. Кроме того, был сформирован десант из агрономов, почвоведов и прочих специалистов по сельскому хозяйству, которые должны были на первых порах помогать переселившимся крестьянам осваиваться на новом месте.
В итоге денег было потрачено просто немерено. Переселение одной семьи обошлось бюджету в триста рублей — умопомрачительная сумма — которые вряд ли когда-либо вернутся в казну, во всяком случае в виде денег. Впрочем, дальше с увеличением потока переселенцев, расходы на одну семью должны были неизбежно снизиться, тем более что часть необходимого — провизии, инструментов, стройматериалов — со временем можно будет закупать у уже прижившихся местных.
Самым главным показателем, которые и определил работу как успешную, во всяком случае на дистанции одного сезона, стало то, что из полутысячи — точнее из пятисот сорока семи — семей осенью в обратный путь на старое место жительство сбежало всего двадцать две, что, как ни крути, не выходило за рамки статистической погрешности.