Николай II. Психологическое расследование, Дёгтев Дмитрий

Николай II. Психологическое расследование

на обложку

Дёгтев Дмитрий

Шрифт:

Заметим, что на протяжении всего анализа индивидуальности Николая Александровича мы постоянно сталкиваемся с крайним выражением некоторых вполне обычных человеческих проявлений. И манера ведения дневника Николаем Александровичем – одно из многих таких странных проявлений.

Содержание дневника отражает подробности быта императора и императорской семьи, их времяпрепровождение, привычки и привязанности. Сведения из других областей, в первую очередь посвященные управлению огромной страной, поверхностны и фрагментарны. Также в дневнике ни разу не упоминаются отвлеченные понятия. Это свидетельство того, что Николай Александрович мог оперировать только конкретными фактами, абстрактным мышлением он не владел. Среди психических процессов главенствует восприятие, что является признаком детской психики, причем отсутствуют признаки мышления, атрибута психики взрослого человека. Вот, например, типовая запись нетипового дня: «9-го января 1905 г. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли

серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь» [63] .

Дневник Николая II. http://www.rus-sky.com/history/library/diaris/1905.htm.

А вот запись тяжелого периода войны: «23-го июля 1916 г. Четверг. В 10 час. На площадке представились молодые 1916 г. Собств. железнодорожного полка – великолепно подготовленные. Принял Юсупова, Мамантова и Самарина. Гулял и катался с Алексеем на прудах. В 6 час. у меня был Енгалычев. Вечер провели дома. У Ольги состоялся ее комитет. Узнал об оставлении Варшавы без боя!» [64]

Такая ограниченность по содержанию и эмоциональная тупость дневниковых записей Николая породила легенду о том, что большевики якобы подменили текст с целью дискредитации олицетворяемой им царской власти. Однако врагам Николая не было никакой нужды фальсифицировать его документы, поскольку современники, жившие в период правления царя, прекрасно представляли, кем был Николай, а опубликованные документы лишь подтверждали негативное общественное мнение.

Дневник Николая II. http://www.rus-sky.com/history/library/diaris/1916.htm.

А вот люди, живущие в XXI веке, напротив, имеют весьма смутное представление о последнем российском императоре, и дневник является ценным источником объективной информации о нем.

Приведем для доказательства нашего мнения цитату из книги Андрея Амальрика: «…Дневник царя – во всяком случае с тех пор, как он стал царем, – оставляет впечатление эмоциональной притупленности, словно не способен он понимать, что испытывают другие. Разорвало бомбой его министра – он записывает: «В лице доброго Плеве я потерял друга» – и тут же следом: «Тетя Маруся завтракала… Гуляли с мама… Покатался с Мишей… Обедали на балконе…» Этими пустяками заполнены все страницы, иной раз впечатление, что читаешь дневник четырнадцатилетнего гимназиста на каникулах, а не тридцатишестилетнего императора в период войны и революции. Притом описаны все эти пустяки по чувству долга, удовольствия в писании он не находил» [65] .

Амальрик А. Распутин. Документальная повесть. Издание книжной редакции советско-британского совместного предприятия Слово/Slovo. М., 1992. С. 36.

Мысль императора при написании дневникового текста скачет, одна тема неожиданно сменяется другой, записи пестрят шаблонными фразами.

Кроме того, внимательный читатель, несомненно, заметил поразительное сходство манеры записей у Николая с его отцом и другими представителями Романовых. Этот документ является ярким свидетельством истинной сущности Николая Александровича. На наш взгляд, страницы дневника императора – яркое доказательство присущих ему симптомов «салонного слабоумия».

2.2.2. Отличная память

Имеются многочисленные свидетельства современников о феноменальной памяти Николая Александровича. Приведем некоторые из них. Из воспоминаний Федора Александровича Головина [66] : «Николай II удивил меня своим знанием деталей русской истории. Когда кн. П. Н. Трубецкой, представляя меня, назвал мою фамилию, государь спросил, не мой ли предок один из сподвижников Петра Великого, Федор Головин. Далее он заметил, что первый договор с Китаем был заключен Головиным, и спросил, как звали этого Головина» [67] .

Ф. А. Головин (1867–1937) – председатель Государственной Думы Российской империи второго созыва, один из основателей партии кадетов.

Елисеев Н. Л. Николай II без ретуши. СПб.: Амфора, 2009. С. 352.

Заметим, что любимым предметом при обучении Николая Александровича была история, и он на протяжении всей своей жизни прекрасно помнил исторические события, связанные с династией Романовых.

Бывший министр народного просвещения А. Н. Шварц вспоминает: «…Больше всего, конечно, бросалась каждому в глаза его редкая память если не на лица – зрительная память его, кажется, была не велика, – то на имена, числа, годы и т. п. В этом отношении он положительно поражал меня, через три года вдруг вспоминая имя какого-нибудь профессора, о котором он слышал от меня в запале, либо из самых резких моих докладов и по какому-нибудь совершенно пустому случаю» [68] .

Шварц А. Н. Мои воспоминания о Государе. М., 1994. С. 69.

Генерал А. Ф. Редигер [69] , бывший военным министром в период с 1905 по 1909 г., в своих воспоминаниях писал о Николае Александровиче: «…У него была удивительная память. Он знал массу лиц, служивших в Гвардии или почему-либо им виденных, помнил боевые подвиги отдельных лиц и войсковых частей, знал части, бунтовавшие и оставшиеся верными во время беспорядков, знал номер и название каждого полка, состав каждой дивизии и корпуса, места расположения многих частей… Он мне говорил, что в редких случаях бессонницы он начинает перечислять в памяти полки по порядку номеров и обыкновенно засыпает, дойдя до резервных частей, которые знает не так твердо» [70] .

А. Ф. Редигер (1853–1920) – генерал, с июня 1905 по март 1909 г. занимал пост военного министра Российской империи.

Редигер А. Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. В двух томах. М.: Канон-пресс; Кучково поле, 1999. С. 127.

Феноменальная память является компенсацией низкого интеллектуального уровня у констуционально глупых психопатов. Таким же образом у слепых индивидов острый слух и феноменальная тактильная чувствительность становятся компенсацией утраченного зрения. Люди, не отличающиеся проницательностью, часто принимают хорошую память за признаки ума, однако память и интеллект являются (при некоторой связи) самостоятельными психическими процессами. Та память, которой по природе обладал Николай Александрович, касалась каких-то второстепенных житейских вопросов, и следовательно, была совершенно бесполезна для управления государством.

Обратим внимание читателей, что опять мы встречаемся с крайней степенью проявления, в данном случае памяти. Ясно, что человеку с нормальным развитием интеллекта такая память не нужна. Приведем в качестве аргумента фразу одного из основателей советской психологии выдающегося психолога Л.С. Выготского [71] : «Ребенок знает, потому что помнит, а взрослый знает, потому что мыслит» [72] .

Л. С. Выготский (1896–1934) – один из основателей советской психологии.

Выготский Л. С. Психология развития человека. М.: Смысл; Эксмо, 2005. С. 1136.

2.2.3. Умение «держать себя в обществе»

Практически все встречавшиеся лично с Николаем Александровичем в один голос отмечают его приветливость и простоту обхождения. Уже цитируемый нами министр народного просвещения А. Н. Шварц вспоминает: «…Другой столь же выдающейся его особенностью являлась совершенно исключительная приветливость, которой немало способствовало действие на всех, через которых мне случалось проверять это наблюдение, его в высшей степени привлекательных глаз. Обращение его прямо можно было назвать чарующим, несмотря на то что самое краткое пребывание с ним точно так же давало вам немедленно почувствовать, что эта приветливость чисто внешняя и что в его милостях и ласковых на вид речах – души нет. Он кротко на вас глядел, приветливо улыбался, но что-то невольно говорило вам, что это сделавшееся обычным выражение как будто скрывает полное равнодушие и безучастие и к делу, и к лицу, об этом деле говорящему» [73] .

Шварц А. Н. Мои воспоминания о Государе. М., 1994. С. 71.